Крепче виски. Слаще колы
Шрифт:
Но сейчас, я уже чувствовала себя проигравшей, потому что даже невооружённым взглядом было видно, что у этого парня в рукаве припрятан туз, а у меня лишь пара шестерок.
Меня затопило жаром от стыда.
— Посмотри на себя, — самодовольно ухмыльнулся Вяземкий. — Ты покраснела.
Его чрезмерная манерность, то, как он растягивал слова, почти лениво – раздражало до скрежета в зубах.
Он оторвался от стены и не спеша направился в мою сторону.
— Давай момент, где я жалко оправдываюсь, останется в твоих фантазиях, — я скрестила
— О, ты даже себе представляешь на сколько извращенные мои фантазии, — он сузил глаза и скользнул взглядом по моему телу, задержавшись дольше всего на голых коленках, которые мне вновь захотелось прикрыть.
Вяземский надвигался на меня вальяжной походкой, засунув руки в карманы джинсов, и остановился ближе, чем того требовала ситуация.
— Что ты тут вообще делаешь? — я выплюнула эти слова настолько презрительно, насколько только могла.
Марк ухмыльнулся, глядя на меня с высоты своего роста. Находясь так близко, он ощутимо возвышался, и я ненавидела тот факт, что мне приходится задирать голову, чтобы посмотреть в его наглые глаза, в зрачках которых сейчас играет явная смешинка.
— Закрывал хвосты из-за тренировок, — произнес он скучающим тоном. — Старуха наконец-то отпустила меня на радостях. Буду вечно благодарен некому Артемию за его рождение, — его глаза закатились так высоко, что на какой-то момент я увидела чисто белки. — А тут ты трешься у дверей библиотеки, которая должна быть уже закрыта. Стало любопытно, и я пошел за тобой.
Сердце грохотало в груди, намереваясь выпрыгнуть и убежать прочь от нахально-прожигающего взгляда. Но, стараясь не показывать свой страх, я только выше вздернула подбородок и спросила:
— Как много ты слышал?
Он выждал паузу, прежде чем убить меня одним лишь словом.
— Всё, — сказал он, широко улыбаясь, и пока я захлебывалась собственными эмоциями, он подливал масла в огонь, — я стоял буквально у тебя за спиной. Нас разделял лишь дряхлый шкаф с книжками.
Воздуха не хватало, а по коже пробежались волной колкие мурашки. Я не могла придумать ни одной контр фразы в свою защиту, готовясь к самому масштабному высмеиванию и унижению в своей жизни.
— Что ты хочешь? — спросила я еле слышно.
— Для начала я хочу, чтобы ты мне все подробно рассказала. И вот еще, — он вынул из заднего кармана джинс свернутый в четыре раза, уже знакомый лист, при виде которого сердце рухнуло вниз. — Почему-то мне кажется, что ты имеешь к этому отношение.
Глава 7
Вам когда-нибудь приходилось играть в игру под названием «Пол - это лава»? Мне – нет. До этого момента. Я не успела убежать, скрыться или, скрестив пальцы, громко заявить, что не играю. И поэтому сейчас я тону. Увязаю в раскаленной жидкости, плавлюсь заживо в собственном позоре, бормоча каждое слово.
Конечно,
Взгляд прикован к листу с фрагментом главы в его руках, на который он с любопытством постоянно поглядывает. Усмешка не сходит с его губ. Наверное, он облил их суперклеем, и теперь они останутся в таком положении навечно, как напоминание моего триумфального провала.
— В такую нелепую ситуацию могла попасть только ты, — он делает несколько шагов ближе, и вот я уже чувствую спиной прохладную стену. — Дважды.
В какой момент я начала отступать? В какой момент все вообще вышло из-под контроля?!
— Откуда это у тебя? — я указала подбородком на свою главу.
— Стащил со стола препода, пока его не было в кабинете, — я с тоской во взгляде проследила, как он укладывает свернутый лист обратно в карман. — Мне показалось это занятной находкой: строчки эротического содержания, да еще с красными пометками.
Я могла попытаться вырвать листок. Хотя, кого я обманываю? Он же спортсмен, а у них с реакцией явно лучше, чем у меня- книжного червя.
Марк навис надо мной, преграждая единственный путь к отступлению собственной рукой, которой уперся в стену.
Серо-голубые глаза смотрели в самую душу, перемалывая её на мелкие кусочки, вызывая дрожь по телу. Последние капли цитрусовой горечи, к сожалению, покинули легкие, и её место стремительно стал занимать аромат пломбира. Слишком сладкий, ужасно приторный запах. Теперь я поняла, почему после разговора с Марком я чувствовала себя грязной. Создавалось ощущение, будто ты весь с ног до головы вымазался, как ребенок в липком мороженом.
Но все-таки он красив. Умен. И нахален.
— Что ты будешь делать с данной информацией? — прошипела я.
— Хочу участвовать, — с легкостью сказал он. — Но об этом не должен знать Павел Александрович.
Рот открылся в немом шоке. Я была растеряна. Обескуражена и, кажется, парализована. Марк надавил указательным пальцем мне на подбородок, помогая захлопнуть рот обратно.
— Зачем тебе это?
— Мне скучно, — пожимая плечами ответил он.
Глаза широко распахнулись от услышанного. Это просто уму непостижимо!
Годы каждодневного абьюза были для него просто игрой, энтузиазм играть в которую все же спал на нет. А тут я сама подкинула ему новый повод для развлечения.
— Тебе следует воспользоваться услугами своей подружки! — выплюнула ему слова прямо в лицо.
Марк склонил голову чуть вбок.
— Ух! Не знал, что ты можешь быть сексуальной, когда ревнуешь.
Я почувствовала, как по шее и щекам поползло тепло смущения.
— Ревность? Не смеши! Если бы я хоть на секунду представила, что смогу тебя ревновать к кому-то, то меня тут же вывернуло бы наизнанку. Как и от запаха твоего одеколона, если ты не отодвинешься! — голос сорвался на крик.