Крепче виски. Слаще колы

Бауэр Алика

— М-Марк? — голос задрожал, когда вместо ожидаемого прикосновения рукой он прильнул горячими губами к родинкам.

— Ты сама разрешила к тебе прикоснуться, — шептал Вяземский прямо мне в кожу, выжигая каждое слово на ней новым поцелуем.

Чем выше его губы поднимались по моей шее, тем отчетливее я осознала, что… Да ни черта я не осознавала.

Я падала, падала…

Глаза плохо удается держать открытыми, а изо рта вырывается хриплый стон, когда губы Марка прошлись по линии челюсти и оставили легкий, но такой ощутимый, бьющий тысячу вольт

поцелуй за ушком.

Не успеваю опомниться, хотя мыль, что на нас смотрит Павел и надо срочно это прекратить, роилась где-то на подкорке сознания, но так и не вышла на первое линию, вытесненная мужским возбужденным дыханием надо мной. Голову резко поворачивают влево двумя пальцами, и мягкие губы настойчиво впиваются в мои. Не сразу понимаю, что это Павел. Сопротивляться бесполезно и нет силы от его напора и отвечаю со стоном на поцелуй.

Это хаос. Безумие. Шальная фантазия, возникшая благодаря эротическому сну, начинает сбываться.

Чувствую на теле две пары рук. Они плавно скользят по изгибам, не торопясь изучают и наслаждаются каждым пройденным сантиметром.

Глоток воздуха. И одни губы сменяют другие. Более резкие, рваные, жёсткие поцелуи. Это стало напоминать водоворот, в котором я тонула без конца. В какой-то момент я уже не успевала проследить, кто меня целует, и пыталась прислушаться к собственным ощущениям. Плавные, едва ощутимые прикосновения Павла и более напористые, требовательные Марка – вкупе образовывали идеальное сочетание.

Теплая ладонь Павла легла на мою щеку, и от этого я не могла больше повернуть голову в сторону его брата, чьи слегка подрагивающие пальцы проходились по кромке топа. Он оторвался от меня с влажным чмоком. Его дыхание скользило по моему лицу, и я пила каждый его глоток, пытаясь перевести дыхание. В потемневших глазах напротив я уловила искры коварства и появившейся ухмылочка на губах не сулила ничего хорошего.

Большим пальцем Павел провел по контуру моих полуоткрытых губ. Надавил чуть сильнее, погрузив палец в рот, касаясь кончика языка. Черные пряди скользнули по моему лицу, когда он склонился и у самого уха прошептал:

— Соси.

Его повелительный тон отдался дрожью по телу. С опаской и огромной долей смущения я, посмотрев на Марка, исполнила приказ. Щеки втянулись, создавая вакуум, а палец протолкнулся еще чуть глубже. Я облизывала его у себя во рту кончиком языка так старательно, словно от этого зависела моя жизнь. И каждое поступательное движение отдавалось ноющим возбуждением между ног.

Опасно. Опасно было наблюдать из-под полуоткрытых век голод, что нескрываемым огнем горел в глазах Марка, наблюдающим за всем этим. Его руки быстро потянулись к поясу моих джинсов, но только его пальцы успели коснуться края, как над головой прогремело:

— Рано.

Марк замер, не ожидая такого от брата.

— Что за черт?! — воскликнул он. — Почему тебе можно её касаться, а мне нет?

Взгляд Павла – бездна, в которой я тонула, был прикован ко мне.

— Потому что нашу девочку сначала надо

подготовить, — сказал он с ухмылкой. — Просто делай, что я скажу.

Не знаю, к кому была обращена последняя фраза, но я точно собиралась ему подчиняться. Отдаться. Без остатка, заглушая чувство стыда, потому что, возможно, это была наша последняя ночь. И никто не знает, что будет через месяц, два или полгода.

Марк сел на пятки, положив кулаки на бедра и продолжил молча наблюдать за нами.

Павел провел носом по моей щеке, невесомо опускался поцелуями по шее и обратно. От переизбытка эмоций я случайно прикусила его палец у себя во рту зубами.

— Хулиганка, — прошептал возбужденный голос, покусывая мочку ушко. — Моя хулиганка, — он царапнул зубами нежную кожу.

Повернув голову в сторону брата, у которого каждая мышцы свидетельствовали о его диком напряжении, Павел произнес:

— Поиграй с её сосками. Только руками.

Ни думая и секунды, Марк двинулся в мою сторону и одним движением оттянул вниз кружевной топ. Разгоряченную кожу сразу же обдало прохладным ночным ветром, отчего та покрылась мурашками, и соски моментально встали. Марк шумно сглотнул слюну, смотря на мою грудь, и уже поддался вперед, но был остановлен.

— Я сказал – руками! — рявкнул на него брат.

Марк плотно, до скрежета сжал челюсть, но повиновался тону Павла, принимая его игру. Костяшками пальцев Вяземский провел по правой груди, наблюдая, как мое дыхание учащается. Он облизнул два своих пальца – средний и указательный, и ими очертил ореолу соска, заставляя встать его еще больше. Я шумно выдохнула через нос. Но когда его пальцы сомкнулись на соске, чуть прокрутив его, то не смогла подавить стон, что прошелся вибрацией по пальцу Павла у меня во рту.

Теплые руки Марка ласкали грудь, и от каждого его прикосновения я только больше прогибалась в спине, стыдливо прикрыв глаза.

— Ты хочешь? — шептал змей искуситель. — Хочешь моего брата?

В этот момент Марк потянул за сосок. И мой утвердительный ответ был больше похож на мычание. Между ног приятно и в то же время невыносимо тянуло, отчего бедра непроизвольно сжались.

— Хочешь сделать ему приятно? — кончик влажного языка прочертил длинную дорожку по шее.

И снова полустоном-полумычанием я ответила, заерзав на месте. Кровь в венах подогрелась до максимальной температуры, и даже прохладный ветер на крыше высотки не смог хоть как-то сейчас меня остудить.

— Марк, сядь, как сидел, — скомандовал Павел, оторвавшись от меня.

Павел потянул палец на себя, и тот вышел с пошлым чмоком, оставляя после себя тонкую ниточку слюны. Кто-то бы сказал грязно, противно, отвратно. Я бы согласилась это сделать и не один раз, видя какой эффект это возымело на парней: их дыхание стало глубже, взгляд граничил с безумием, а в голове лишь одни пошлые мысли.

— Сделай ему так же приятно, как делала мне, — прошептал он мне ухо так тихо, что смогла расслышать это только я. — Как тогда. В кабинете.