Крепкие мужчины
Шрифт:
– И о чем мы тогда речь ведем? Как можно спорить про драку с пятифутовой обезьяной, ежели она и драться-то не умеет?
– А я говорю, что одолею и такую, какая драться умеет. – Дон говорил очень спокойно. Он был просто виртуозом логики. – Если пятифутовая обезьяна умеет драться, я с ней справлюсь.
– А как насчет зубов? – осведомился Карл Кобб, вдруг проявив неподдельный интерес к разговору.
– Заткнись, Карл, – сказал его шурин Фред.
– Вопрос хороший, – сказал Дон и задумчиво кивнул. – Обезьяне не будет позволено пускать в ход зубы.
– Тогда
– Кусаться запрещено, – заявил Дон тоном судьи, зачитавшего окончательный и не подлежащий обжалованию приговор.
– А что же будет делать обезьяна? – вопросил Фред. – Боксировать? Да? Хочешь сказать, что ты бы побил пятифутовую обезьяну в боксерском матче?
– Вот именно, – ответил Дон.
– Но обезьяна же не будет уметь боксировать, – нахмурив брови, заметил Карл Кобб.
Дон кивнул со сдержанным самодовольством.
– Вот именно, – сказал он. – Поэтому я ее и одолею.
У Фреда Бердена не осталось другого выбора, как только стукнуть Дона хорошенько и столкнуть с табурета, что он и сделал. Ангус Адамс потом говорил, что он бы и сам это сделал, если бы Дон сказал еще хоть слово про чертову пятифутовую обезьяну, но Фред первым не вытерпел, вот и заехал Дону в ухо. Карла Кобба это так изумило, что Ангус разозлился и врезал по физиономии Карлу. Потом Фред стукнул Ангуса. И Карл Ангуса тоже стукнул, но не сильно. Дон поднялся с пола, наклонил голову и с диким воем ударил ею в живот Фреда. Фред отлетел назад, наскочил на пустые табуреты. Табуреты задребезжали и попадали.
Двое спорщиков – Дон и Фред – покатились по полу. Каким-то образом они повалились друг на дружку так, что голова одного оказалась над ногами другого, и наоборот, а такая позиция для драки не слишком удобна. Они стали похожи на здоровенную неуклюжую морскую звезду – сплошные руки и ноги. Сверху лежал Фред Берден. Он уперся сапогом в пол, и стал поворачиваться вместе с Доном по кругу, пытаясь обрести точку опоры.
Карл и Ангус драку прекратили. Она их сразу не слишком интересовала. Получили по пинку – и хватит. Они прислонились спиной к стойке и уставились на своих товарищей, возящихся на полу.
– Наподдай ему, Фред! – взвыл Карл и бросил опасливый взгляд на Ангуса.
Ангус пожал плечами. Ему было почти все равно, поколотят Дона Поммероя или нет. Он того заслуживал, дурак несчастный. Пятифутовая обезьяна. Господи!
Фред Берден впился зубами в бедро Дона. Дон обиженно взвыл:
– Не кусаться! Не кусаться!
Он был просто в ярости, поскольку, по его мнению, он четко оговорил это правило для схватки с обезьяной. Ангус Адамс, стоя у барной стойки, некоторое время наблюдал за неловкой возней на полу, а потом вздохнул, обернулся и спросил у бармена, не мог ли бы тот навести порядок. Бармен, невысокий, тщедушный мужчина с испуганными глазами, сжимал в руках бейсбольную биту длиной в половину его роста.
– Этого не надо, – сказал Ангус, кивком указав на биту. Бармен, похоже, обрадовался и убрал биту под стойку.
– В полицию позвонить? – спросил он.
– Не стоит. Ничего страшного, приятель. Подерутся и перестанут.
– А из-за чего они сцепились? – спросил бармен.
– Ой, да они старые дружки, – ответил Ангус.
Бармен облегченно улыбнулся, словно этим все объяснялось. Ангус расплатился по счету, прошел мимо двоих рыбаков, мутузящих друг дружку на полу, и начал подниматься по лестнице на второй этаж, намереваясь поспать.
– Ты куда? – провизжал Дон Поммерой с пола вслед Ангусу. – Ты куда, черт бы тебя побрал?
Ангус устранился от участия в драке, потому что счел ее никчемной, но оказалось, что все не совсем так.
Фред Берден был упертый малый, а Дон был настолько упрям, насколько туп, и ни тот, ни другой не желали идти на попятную. Драка продолжалась еще добрых минут десять после того, как Ангус Адамс отправился баиньки. Как рассказывал Карл Кобб, Фред и Дон дрались, «как два бойцовских пса». Они кусались, лягались, пинались. Дон попытался разбить о голову Фреда несколько бутылок, а Фред Дону сломал несколько пальцев, да с такой силой, что был слышен треск. Бармен, не слишком сообразительный малый, которому Ангус посоветовал не вмешиваться, не вмешался.
Даже тогда, когда Фред уселся на Дона верхом, когда он вцепился в его волосы и стал колотить его головой об пол, бармен не вмешался. Фред стучал головой Дона по полу до тех пор, пока тот не потерял сознание. Только тогда Фред его отпустил и откинулся назад, тяжело дыша.
Бармен в это время протирал пепельницу полотенцем.
Карл сказал:
– Может, вам стоит кого-нибудь позвать?
Бармен перегнулся через стойку и увидел, что Дон лежит не шевелясь и все лицо у него в крови. У Фреда физиономия тоже была вся в крови, и одна рука у него висела как-то странно. Бармен позвонил в полицию.
Ангус Адамс ни о чем этом не слышал до утра. Он встал, позавтракал и собрался возвращаться на Форт-Найлз. Он узнал, что Дон Поммерой в больнице и что дела его плохи. Ангусу сказали, что Дон не пришел в себя. У него были какие-то «внутренние повреждения», а еще говорили, что у него проткнуто легкое.
– Сукин сын, – сказал Ангус, сильно впечатленный.
Он никак не мог подумать, что драка примет такой серьезный оборот. У полиции были вопросы к Ангусу, но его отпустили. Они задержали Фреда Бердена, но тот и сам был так избит, что против него пока что не выдвинули никаких обвинений. Полиция не знала, как быть, поскольку бармен – единственный трезвый и надежный свидетель – настаивал на том, что эти двое – хорошие друзья и что они просто дурачились.
Ангус добрался до острова поздно вечером и пошел искать брата Дона, Айру, но Айра новость уже знал. Ему позвонили из роклендской полиции и сообщили, что его брат избит в баре до коматозного состояния рыбаком с Корн-Хейвена. Айра рассвирепел. Он бегал из угла в угол, сжимая и разжимая кулаки, потрясая ими в воздухе и вопя. Его жена, Ронда, пыталась его успокоить, но он не желал ее слушать. Он собирался отправиться на Корн-Хейвен с ружьем и «наделать бед». Он собирался «кое-кому показать». Он собирался «проучить их разок-другой». Он собрал несколько дружков и поговорил с ними по душам. Ружей с собой, в итоге, никто не взял, но позиционное перемирие между двумя островами поколебалось, и вспыхнула четвертая омаровая война.