Крепость демона 1
Шрифт:
– Волшебно, – медленно кивнула я, Улли прыснула и рассмеялась до слёз, я тоже начала неудержимо смеяться, эта история звучала как полный бред – лось, кот, оборотень, и она вышла замуж по полному обряду, за полузнакомого оборотня, чистокровная эльфийка, это вообще что-то за гранью реальности. Но она сидела передо мной, совершенно реальная, потрясающе толстая и бесконечно счастливая, я не могла это уложить в своей голове и смеялась как больная.
Не прекращая смеяться, я спросила:
– А фамильяра как зовут?
– Тоэльлиниэль, – с гордостью объявила Улли, –
– Прекрасно, – восхитилась я, взяла чашку и сделала глоток, пытаясь прийти в себя. Улли взяла ещё одно печенье, потом ещё, потом натолкала полный рот и с раздутыми щеками сказала:
– Я теперь много ем.
– Было бы странно, если бы это было не так, – улыбнулась я, – оборотни должны хорошо питаться, иначе будут плохо себя чувствовать. После таких изменений нужно учиться заботиться о своём теле заново, это нормально.
Улли вздохнула и стала шумно жевать. Выпила чаю и посмотрела на меня:
– А у тебя как жизнь?
Я попыталась как-то уложить свою жизнь в пару предложений, и сказала:
– Моя лучшая подруга обручилась с демоном и забросила учёбу. Я ходила на свидания с его братом-близнецом. Вся моя группа думает, что это один и тот же мужчина, меня все ненавидят. Я участвую в разработке волшебного эликсира жизни, подходящего всем, приглашаю, кстати. Моя семья в затруднительном финансовом положении, и хочет, чтобы я поправила его через выгодный брак. А я не хочу.
Улли посмотрела на меня очень серьёзно, поставила чашку и сказала:
– Не выходи замуж без любви. Это ужасно, это вообще должно исчезнуть, потому что... это противоестественно, не должно такого быть в природе. И я теперь знаю, почему.
Я неловко улыбнулась и отвела глаза, думая о том, что я неправильно сформулировала, а она неправильно поняла. Улли добавила:
– С любовью – это совсем другое. И даже если весь мир против вас, вы никого не должны слушать, только друг друга. Я была у одного мастера... Его называют Великий Учитель, он папу моего учил, он очень старый. Он сказал, есть только земля, ты и твой... В смысле, не так он сказал, – она нервно потёрла лицо, опустила руки, потом замотала головой, как будто злилась сама на себя за то, что не может внятно сформулировать то, что её так сильно зацепило. Опять посмотрела на меня и сказала: – Суть в том, что два человека могут пересилить всю землю, понимаешь? Один держит, другой... Вместе, понимаешь? Ну... ты понимаешь меня?
Я улыбнулась и опустила глаза, сказала:
– Я не человек, Улли.
– Я тоже. Но ты меня поняла. Все мы люди, мы все одинаковые. Если любая раса может иметь детей от любой расы, то мы все – один вид. А уши – это условности. Внутри одного вида бывают самые сильные, и самые быстрые, у кого-то уши большие, у кого-то волосы не того цвета. Ну и что, это варианты нормы. Если признаки эволюционно закрепились, значит, они помогали выживать множеству поколений. Но теперь Грани слились, и условия изменились, теперь для выживания не надо быть самым быстрым или самым сильным, достаточно быть просто хорошим человеком, и тебе всегда помогут, если ты будешь умирать. И все выживут, с любыми ушами.
– Все обязательно выживут, – с улыбкой кивнула я. Улли выдохнула и расслабилась, взяла печенье, потом ещё одно. Спросила:
– А почему ты так долго в комнате не появлялась? Куда-то ездила с парнем?
– Меня телепортировали вместе с седьмым корпусом. В нашей Академии появилась одна первокурсница со спонтанными выбросами силы, и она это случайно сделала.
Улли положила в рот ещё одно печенье и изобразила удивлённые глаза:
– Ничего себе, какая сила. А на кого она учится, не знаешь?
– Понятия не имею, – пожала плечами я.
***
Мы выпили ещё много чая, Улли призналась, что седьмой корпус телепортировала она, и попросила никому об этом не рассказывать. Я попросила её не рассказывать о моей семье, мы дали взаимный обет молчания обо всём, что обсуждали этой ночью, и пошли в комнату Улли, паковать её вещи. Она показала мне роман о любви, который писала её соседка, и дала почитать, я забрала его в свою комнату, когда Улли забрала часть вещей и ушла телепортом в свой частный дом, где её ждал муж, лось и четырнадцать котов. А я пошла читать книгу.
Вообще, для меня книги всегда были чем-то небесным, а авторы были небожителями, далёкими от мирской пыли, родственниками Творца-Создателя, имеющими талант и право творить. Поэтому держать в руках почёрканную рукописную «книгу» в тетради в клеточку, ещё и придуманную моей соседкой по комнате, ещё и «так себе» соседкой... У меня был шок. И ещё большим шоком стало то, что книга оказалась увлекательной и действительно хорошо написанной. Я поверить не могла, что её сочинила Санни, я мечтала, чтобы это оказалось ошибкой, чтобы Улли что-то перепутала. Но Улли была уверена – она знала её почерк, и это было несомненным доказательством.
Мне не хотелось верить, что эта книга и личность Санни имеют хоть что-то общее, хотелось вообще не знать Санни никогда, а знать только книгу, и представлять саму Санни где-то там, в небесах, где живут писатели, и выгуливают крылатых собак, которые гоняются за крылатыми мячиками. Смешанные, в общем, чувства меня захлестнули.
И ещё сложнее стали эти чувства, когда у героев книги началась любовь – они «вспыхивали и плавились», я разделяла их эмоции всей душой, знать не зная и помнить не помня свою собственную обделённость в этих вопросах.
«Книги о поцелуях доставляют мне больше удовольствия, чем реальные поцелуи. Все люди как люди, а я камня кусок.»
Книга была недописана, мне хотелось зарыться в учебники и построить межмировой телепорт с наводкой на личность Санни, взять её за горло и потрясти как следует, чтобы не смела бросать недописанные книги, а лучше садилась и дописывала прямо сию секунду.
Потом я напомнила себе о том, что Санни мне свой черновик, вообще-то, и не давала, и читать меня не заставляла, я сама решилась, заранее предупреждённая, что история не дописана, так что претензии свои можно оставить себе. Желание взять её за горло от этого понимания не уменьшалось.