Крепость
Шрифт:
Зато легковушка, стоявшая перед нами и на которую мы почти наехали, получила сполна. Она стоит поперек дороги, разорванный капот высоко вздернут, повернутая ко мне боковая сторона смята и вдавлена. Другая машина лежит рядом с дорогой на крыше, как повернутый на спину майский жук.
Спереди раздаются многочисленные крики: Ужасно неприятные, визжащие женские голоса. И крики команд – и над всем этим приглушенные стоны. На какой-то момент чадящий дым взмывается высоко вверх, и я отчетливо вижу: Между легковыми машинами тут и там,
Я и в самом деле, наверное, приземлился прямо на локоть и голову: Акробатический флик-фляк с полуоборотом – высоко вверх и затем жесткая посадка на асфальт. Так наверное все и произошло. И чудом не задел стоящую впереди машину. Думаю, рука моя сломана, или сустав разбит. А голова? Едва могу держать ее прямо. Я должен взять себя в руки, если не хочу свалиться на дорогу. Стою, шатаясь как боксер, схлопотавший по всей программе – только гораздо жестче, чем на боксерском ринге...
И все равно: Я хорошо отделался – и снова жив!
А мои часы? Где же мои часы?
И тут передо мной на дороге, вроде молния сверкает: Мои часы! – Хорошая моя вещь не хочет расставаться со мной.
Мы должны убираться отсюда прочь! Если только нам повезет, то пройдем как по слалому ме-жду горящими машинами – хочу верить, что «ковчег» все еще может ехать.
– Давайте, жмем отсюда! Быстро! – кричу на Бартля и «кучера». Теперь нам каждая минута до-рога. Многие все еще парализованы страхом. Но ситуация может осложниться в любую минуту.
И вот уже слышу: Впереди и позади громко выкрикивают команды. Перед нами в клубах дыма стоит некто в галифе и дико жестикулирует, размахивая руками.
«Кучер» понял: «Ковчег» уже медленно катит. Наша газовая фабрика продолжает работать. Бартль сидит позади, я же рядом с водителем.
Хочу громко орать, настолько сильно одолевают боли в левой руке. Словно волны накатывают они на меня. А теперь еще и череп тоже так сильно болит, что едва могу выдержать.
– Господин обер-лейтенант, должен ли я..., – произносит Бартль.
– Ерунда! Теперь Вы ничего не должны! Мы просто должны убраться отсюда!
Но перед нами в кровавой луже лежит на спине солдат и как сумасшедший сучит ногами и ру-ками вокруг себя. Его пронзительные крики пронзают мне голову.
«Кучер» должен был бы развернуть «ковчег», чтобы пройти мимо бедняги, но он только сидит застывши за рулем.
– Говно, дерьмо! – шипит Бартль сзади.
Подходят четверо солдат, берут этого беднягу за руки и ноги и стаскивают с дороги словно тяжелый мешок.
– Вот уж дерьмо так дерьмо! – снова слышу Бартля.
Приходится громко и резко прикрикнуть на «кучера»: «Дальше!», чтобы он вышел из оцепе-нения. Наконец «ковчег», всеми своими четырьмя колесами проезжает посередине кровавого меси-ва.
Впереди все еще взрываются канистры. Если бы мы только сумели пройти там! Крики раненых звучат все
Теперь явно вижу: Это были скорее три бомбы – и две из них легли прямо на дорогу между машин. Мощь, которую с трудом можно вообразить. Они классически сделали этот налет: Одну фугасную бомбу сбросили точно на дорогу и тут же полили все огнем из пулеметов, а затем осколочные бомбы с низкой высоты прямо в середину столпотворения.
Горит повсюду. Мы медленно движемся сквозь густой, жирный чад.
Ощупываю локоть. Там может быть сильное кровоизлияние. Если бы только не эти адские бо-ли!
Когда чад, наконец, становится меньше, приказываю «кучеру» принять резко вправо и остано-виться. Теперь пришел конец моим наблюдениям с крыши. Совсем никакой надежды, что я снова туда заберусь. Гимнастические упражнения такого вида больше не для меня.
А потому, Бартль должен отправиться наверх, а я только могу надеяться, что он будет насторо-же и будет предельно аккуратно наблюдать за обстановкой: Мы теперь снова одни.
С моим сидением в кабине тоже проблема: Я больше лежу, чем сижу – скручиваюсь вверх и еще косо направо, иначе не выдержу. А сейчас еще и тошнить начинает! Не хватало еще, чтобы заблевать весь «ковчег».
Глаза закрыть и сконцентрироваться на себе: Это должно помочь...
Вся моя левая сторона словно онемела – и все же: Мы можем сказать, что мы, втроем, хорошо отделались и что, кроме того, даже наш «ковчег» все еще едет.
Этот сраный конвой! Всегда когда мы едем в конвое, то получаем по полной. Двигаясь в оди-ночку, нам всегда все удавалось. Мне надо было бы приказать остановиться, симулировать по-вреждение двигателя и остаться позади. Но там был обстрел со стороны партизан Maquis. Нуж-но было суметь оказаться в одно и тоже время и в одиночестве и в безопасности множества: Квадратура круга!
Жаль, что нет кадров моего воздушного акробатического номера: В скоростной кинокамере он должен был бы выглядеть чертовски красиво.
Все протекло в таком нелепом и странном темпе, что даже точно не знаю, составил ли я все бы-стрые картины в правильном порядке. Таким вот образом, наверное, и Роммеля накрыло! я еще размышляю, но затем лишь фрагменты мыслей проходят через мозг и какие-то бессмысленные обрывки слов.
Мои часы! Что за свинство! Кожаный ремешок разорван. Наверное, его можно отремонтиро-вать...
То, что не накрыло «ковчег», этого никак не могу понять. Всего лишь перекосило ветровое стекло – кому сказать...
Заставляю себя собраться и держать глаза открытыми. Окружающая нас местность мне совсем не нравится: лес, аллеи, кустарник – куда ни кинь взгляд везде заросли.
Такое ощущение, что нахожусь в фантастическом мире. На доли секунды вид ландшафта рас-плывается сквозь выгнутое стекло, напоминая серое пюре. Затем снова несколько резко очер-ченных картин появляются как комки в этом пюре.