Крепость
Шрифт:
Бургомистр, кажется, очень обрадовался тому, что так легко отделался, и без обиняков утверди-тельно отвечает на мой вопрос, есть ли у него дрова для нашего «gazog;ne». А уж затем насту-пает обязанность Бартля и «кучера» следовать за ним в сарайчик во дворе, в то время как я стою на стреме.
«Кучер» широким жестом отдает бургомистру три старых мешка в обмен на новые, которые, как признался бургомистр, он для нас специально подготовил. Я все же хочу заплатить за дро-ва. Но бургомистр никак не желает принять оплату. И все равно отдаю ему
– Mais c’est trop! – возражает бургомистр, однако теперь гораздо бодрее.
– Acheter des fleurs pour votre femme ou des jouets pour les enfants! – советую ему.
Теперь это воспринимается как совершенно великолепная шутка. Банкноты исчезают в карма-нах мэра. Мы должны попробовать водку бургомистра. Старый крестьянин подтверждает гло-тательными движениями, что она хороша.
Отвечаю:
– Большое спасибо, но нам надо спешить.
И поворачиваюсь к своим бойцам:
– Давайте, давайте, уходим! – а в следующий миг залезаю на крышу «ковчега» с проворством опытного гимнаста, и кричу:
– Валим отсюда...!
Нам теперь даже машут руками – будто родственникам, которые находились в гостях.
Проехав с километр от деревушки, снова даю сигнал остановки. Бартль тут же выпрыгивает из кабины и стоит рядом с «ковчегом».
– Если Вы все еще не поняли, хотя и должны были уже, – объясняю ему с крыши вниз: – Мы следуем за Янками по пяткам. Так, по крайней мере, я это объяснил тем двоим. Они не должны думать, что мы бежим.
– А я тоже поверил...
– В церкви, Бартль. Верить можно только в церкви! Они для того и были построены: специ-ально для этого!
Со старым чертовым болтуном я становлюсь властелином своего страха. При этом размышляю: А что мы будем делать, если подойдет еще и вторая группа янки? Остановиться ли нам и спря-таться в придорожных кустах? Или продолжать движение? Оставаться ли нам вместе или рас-сыпаться по отдельности, разбежавшись в стороны? – Будем ориентироваться по ситуации! го-ворю себе. Если такое и должно случиться, то уж конечно не в открытом поле, а, вероятно, где-нибудь между домами и кустарником.
Дорога делает несколько изгибов, и мне это нравится. А вот если бы сейчас нам навстречу вы-шел американский танк... То пиши пропало! Никто уж тогда не поможет!
– Где много собак – там зайцу смерть, Вы же знаете это! – говорю Бартлю.
– Наглость – втрое счастье – можно и так сказать! – бурчит Бартль в ответ.
– Таким Вы мне больше нравитесь! – «La r;alit; d;passe la fiction» , мой дорогой Бартль. Ясно лишь одно: Здесь все становится настолько непредсказуемым, что и во сне не приснится. И те-перь Вы должны приготовиться вести, по крайней мере, Вашу собственную «c’est la guerre» , и это скоро вполне может произойти...
Бартль одаривает меня своим обычным скептическим взглядом.
– Да мне по барабану, господин обер-лейтенант! – выдает он, наконец.
После чего интересуется, как это я смог
– Я видел точно такие же пятна в Риме, на мраморных ступенях – марки Wrigley!
– Вы были в Риме, господин обер-лейтенант?
– Да, сразу после экзамена на аттестат зрелости.
– Ну, так-то конечно, Вы знаете в этом толк, господин обер-лейтенант!
– Потому что я был в Риме после моего экзамена на аттестат зрелости?
– Нет, господин обер-лейтенант, – заикается Бартль. – Я имел в виду – Вы знаете янки!
– Жевательная резинка, думаю, входит у янки в продовольственное снабжение войск! И потому делает их произношение довольно своеобразным. Без жевательной резинки в пасти они, навер-ное, вовсе не смогли бы договариваться о чем бы то ни было.
– С ума сойти! – удивляется Бартль.
Nogent-sur-Vernisson – так называется местечко, которое мы должны проехать последним.
Ладно: Пропади все пропадом, но сейчас я испытываю сильный голод и жажду. Неудивительно: Вчера едва лишь перекусил, а сегодня с утра во рту ни маковой росинки.
А потому: Найти съезд и исчезнуть с дороги.
Обнаруживаем маленькую рощицу, которая дает нам хорошее укрытие, и Бартль неспешно принимается за работу.
Только не нервничать!
Но вскоре я испытываю беспокойство и разворачиваю свою карту, которая все больше стано-вится менее читаемой: Определяю по карте, что мы, если будем двигаться и дальше прямо, прибудем в Фонтенбло – и тут я нахожу Версаль.
Меня так и подмывает: Если мы сделаем маленький обход, всего лишь немного свернем на за-пад, то я смогу связать друг с другом два знаменитых имени: Fontainebleau и Versailles. Эти на-звания звучат так же великолепно как названия замков у Loire.
Я даже могу обосновать такой маршрут: Мол, хочу прибыть в Париж рано утром. Если уж яв-люсь пред светлые очи Бисмарка, то должен быть свежим, хотя бы наполовину. Городской за-мок нашего отделения пропаганды стоит на западе. Версаль тоже.
Решено: мы прибудем с запада.
Заехать ли в Париже по-быстрому на старую квартиру Симоны? Но как обосновать причину своего визита на Rue Toricelli? Консьержка здорово испугается, если я появлюсь перед ней на этом возвышении... Кроме того, думаю, у нее нет никаких вестей от Симоны.
Тогда лучше заехать к портному Динару. Он без сомнения, может знать что-либо, мне даже ка-жется, что он является членом R;sistance, наверное, даже его шефом...
А что, если он тоже попал в лапы гестапо?
Все бы отдал, чтобы поговорить сейчас со Стариком и получить его совет!
Мои мысли кружат как бешенные вокруг Симоны: Симона – шпионка на службе собственного отца?! Вижу себя идущим с Симоной и ее отцом по Boulevard de Chapelle между множества предупредительных пешеходов, проходящим мимо рекламных тумб с афишами и объявления-ми, и двух пожилых мужчин в роли человека-рекламы – к портному Динару.