Крепостной шпион
Шрифт:
Он резко повернулся. Лицо императора было искажено яростью. Он сделал такую длинную паузу, что Бурса вынужден был ответить:
— Это в Новгородской губернии, Ваше Величество.
Павел молчал, нервно расхаживая по залу. Император заложил руки за спину и чуть наклонялся вперёд. Он делал семь шагов влево, по-военному стукнув каблуками, разворачиваться, делал семь шагов вправо вдоль карты своего государства, и всё повторялось снова.
— Ну, так я слушаю, слушаю, — сказал он, даже не повернув лица. — И что же там в Новгородской губернии.
Бурса смешался. Он никак не ожидал подобного приёма. С трудом подбирая слова, Константин Эммануилович, как мог, коротко изложил всё, что он думает о своём брате, а преданном его слуге графе Викторе, по всей
— А знаешь, что мне мои шпионы на хвосте принесли? — крикнул Павел и остановился прямо перед Бурсой. — Падение нравов, Ваше Величество, по всей губернии сговор помещиков. Все английские каторжники, — почти юродствуя, калеча слова, передразнил Павел своих советников. — Все те, что безумная мать моя в Приморские степи завезла, все там. Большая дружина, говорят, человек 600 под ружьём обученных помещики собрали. Сговор. — Он испытующе смотрел на Бурсу и вдруг крикнул ещё громче: — Ерунда! Ничего этого нет! Нет и быть не может! — император опять зашагал вдоль карты, явно пытаясь удержать собственный гнев. — Я доверял тебе, Константин. Тебе, наверное, одному только и доверял, а ты обмануть меня хочешь? Скажу тебе прямо, — он опять остановился перед Бурсою, — донесли мне, донесли на тебя. Знал я с чем придёшь. Ты племянницу свою воротить хочешь. Так? — Бурса кивнул напряжённо. — И глупо. Очень глупо на пути у молодых вставать. Хотя без благословения венчаться дело и не божеское. В подобном доме настоящий разврат и гибель гнездятся, но… — он понизил голос, прошёл уже спокойнее по зале, присел на кресло, закинув ногу на ногу, — но, видишь ли, мой друг, — мгновенная вспышка ярости погасла в императоре, — не могу я в погоню за каждым графом войско посылать, коли он ничего не сделал, кроме ослушания родительского. Может я бы и хотел, но нет у меня столько солдат. Прости меня, но не могу ничем помочь тебе. Ты пойми, душа, мне самому помощь твоя нужна. Сколько лет ты мне обещаешь целебный эликсир сыскать? Ведь не нашёл ещё. А в любой миг тот состав мне может понадобиться. Что мне тебе говорить, сам знаешь сколько у государя твоего ненавистников, сколько врагов Отечества смерти моей желает. Ударит ножом в сердце, кистенём в висок. Кто спасёт? Так что рассчитываю на тебя, приложи старание, сыщи эликсир целебный. Или сыскал его уже? — взгляд Павла остановился. — Или ты врагам моим его передал?
Бурса молчал, низко склонив голову. Он же понял, что кто-то опередил его здесь.
— Ну ладно. Поверю пока тебе, — смягчился император. — Два года без внешней войны живём. Отдохнула немножко страна, оправилась. Дай срок, мы и до мелких развратников доберёмся, с каждого спросим. А фантазии эти, Константин, оставь, ни к чему они. Дел настоящих что ли тебе мало? Зачем несуществующие заговоры измыслил? Скажи зачем?
В маленькой комнате горела только одна свеча. Свеча стояла на игрушечном столе, и её огонёк, отражаясь, плавал жёлтыми полосами в полировках, отсверкивал на круглом боку небольшой бронзовой чернильницы, застывал и двоился в неподвижных глазах княгини Ольховской.
«Император откажет Бурсе, — было написано на листке, который княгиня держала в дрожащих руках. — Император не захочет помочь ему, но старший брат захочет своими руками убить младшего».
Была глубокая ночь. Карлик сидел на маленьком гнутом стуле, скрестив свои тоненькие ножки в блестящих остроносых сапожках, и серьёзными глазами смотрел на княгиню. Он ждал её ответа.
— Что я должна сделать? — проглотив комок, с трудом проговорила Наталья Андреевна. — Напиши.
Маленькая сухая ручка потянулась к новому листу.
«Ты должна любой ценой уничтожить братьев Протасовых. Меховщикам больше не нужно жить потому, что они опасны. Ты должна покончить с Константином Бурсой и взять руководство «Пятиугольником» на себя».
— Как я могу это сделать?
Огромные алые губы лилипута опять искривила грустная усмешка. За последние несколько дней княгиня хорошо научилась понимать выражение лица этого маленького уродца, уже целиком овладевшего её волей и её сознанием.
«Я сам всё сделаю. Выпустишь меня сегодня ночью. Утром я вернусь».
— Ты пойдёшь один?
«Нет. Нужен большой мешок и нужен человек, который перенесёт меня на плечах через город».
Пошатываясь, Наталья Андреевна вышла из кукольной комнаты. Она очень осторожно притворила за собой в дверь. Княгиня уже поднялась наверх во второй этаж, но скрип пера и хриплое частое дыхание лилипута будто следовали за ней.
Она уже не задавала себе вопроса: «Что со мной случилось? Что я делаю? Зачем?» Этот вопрос остался во вчерашнем дне. Лилипут околдовал Наталью Андреевну и овладел её волей и её желаниями. Отцы-иезуиты, искалечившие этого человека, наделили его, взамен, какой-то неведомой силой. Карлик легко обретал власть меньше над мужчинами и почти абсолютно над женщинами. Даже во сне теперь княгиня не могла избавиться от разрезанной алой улыбки, этих прожигающих душу глаз.
«Но где же я возьму верного человека, способного с мешком за плечами ночью пройти через город, а потом всю следующую жизнь молчать об этом, — думала она. — Правда вся следующая жизнь такого человека может уместиться в несколько минут. Можно взять любого дворового мужика, если его сразу по возвращении убить. Убить?! — она содрогнулась при этой мысли. — Убить».
Когда Наталья Андреевна вошла в свою спальню Сергей Филиппович находился в том же положении, как она и оставила его за час до этого. Секретарь в расстёгнутой одежде лежал на постели. Он лежал на спине и очень громко дышал открытым ртом. Глаза секретаря были закрыты, он спал.
Приблизившись тихо, княгиня положила руку ему на лоб. Лоб был горячим и мокрым от пота.
— Серёжа, проснись, — сказала она негромко. Секретарь сразу же открыл глаза. — Серёжа, я выполнила твою просьбу, — склоняясь и целуя его в губы, сказал княгиня. Секретарю показалось, что в голосе женщины возникли какие-то странные хриплые нотки. — Я не сказала никому о том, о чём ты просил меня. Теперь ты должен выполнить мою просьбу. — Наталья Андреевна потянула завязки своей ночной одежды и, опустившись рядом с секретарём на постель, прошептала. — Завтра ночью я рассчитываю на твою помощь, Серёжа. — Сергей Филиппович хотел спросить что-то, но рука княгини закрыла его рот. — Только завтра ночью, не теперь, — сказала она, нежно обнимая секретаря, — не теперь.
После раны, нанесённой себе маленькой серебряной гильотинкой, Сергей Филиппович заболел. У него начался жар, но стараниями доктора, приведённого Бурсою, жар вскоре спал. Секретарь был очень слаб, но ум его был достаточно ясен.
Обычно, возвращаясь под утро в особняк на Конюшенной, молодой человек под предлогом болезни проводил в постели время почти до обеда, но на сей раз он выглядел отдохнувшим. Княгиня Ольховская этой ночью распалила секретаря, поднимая его до вершин блаженства, а перед самым рассветом разрешила на несколько часов уснуть. Поэтому, воротившись домой, Сергей Филиппович переоделся, но не прилёг. После испытанной им буре чувств, секретарь впервые за последние дни был достаточно бодр.
— Тебе, я смотрю, лучше, Серёжа? — спросил его за завтраком Константин Эммануилович. — Очень кстати, что ты выздоравливаешь, сегодня мне нужна твоя помощь.
Если бы секретарь знал, какого рода помощь потребуется от него, то, скорее всего, сославшись на новый приступ недомогания, уклонился бы. Но он не знал, также, как он и не знал, что предстоит совершить ему следующей ночью по просьбе княгини Ольховской.
В тот же день в половине 11 утра в библиотеке состоялось ещё ещё одно маленькое собрание. Всего несколько человек: Андрей Трипольский, его странная полурабыня-полусестра Аглая, Константин Эммануилович и сам секретарь. Все чего-то ждали. Когда пробило одиннадцать к дому подкатила коляска.