Крепостной шпион

Бородыня Александр Сергеевич

Оказавшись перед большой чистой застеленной кроватью, Анна Владиславовна вдруг ощутила разом всю свою усталость. Только ещё час назад она думала посидеть с Виктором при свечах, выпить горячего пунша, поговорить о любви и лишь потом отправляться на супружеское ложе. Но теперь ей так захотелось спать, что все прочие желания отпали.

— Виктор, — сказала она капризно, — здесь есть какая-нибудь девка? Может быть, мне кто-нибудь поможет раздеться?

Но ответа не последовало. Анна Владиславовна повернулась к мужу и только теперь увидела, что находится в комнате одна. Дверь была закрыта. Анна подёргала ручку — заперто. Подошла к окну. За тонкой железной решёткой над

парком сияла луна, а где-то между деревьев довольно далеко горел зачем-то костёр.

Проснувшись от кошачьего крика и боли, Сергей Филиппович будто обрёл какое-то второе сознание. Он прошёл в другую комнату, где убедился, что младший Протасов убит. Заколот ударом кинжала в сердце. Громкими криками секретарь разбудил весь дом и вернулся к умирающему. Старший Протасов был всё ещё жив и, похоже, мог прожить ещё какое-то время.

Секретарь быстро вышел из дома и кинулся бегом через город, но не на Фонтанку. В голове Сергея Филипповича после встряски стало ясно, и он понимал теперь, что единственное спасение — теперь же доложить Бурсе обо всём произошедшем, начиная с признания в убийстве князя Валентина. А завтра пасть на колени в церкви и исповедаться.

Сергей Филиппович ощущал себя перемазавшимся в вонючей грязи по самое горло и не хотел думать больше ни о негодяе Иване Бурсе, ни о предателе графе Викторе, ни о развратной циничной княгине. Каким-то образом, сильное чувство, исказившее всю его жизнь, вдруг погасло и переродилось в ненависть.

Он бежал без остановки до самой Конюшенной. Он не стал пользоваться дверью чёрного хода, а открыто потянул шнурок звонка. И в тот момент, когда пальцы Сергея Филипповича второй раз дёрнули за шнурок, и внутри дома раздался мелодичный звон медного колокольчика, силы оставили секретаря, и он, потеряв сознание, рухнул на пороге.

— Карлик убил меховщика, — сказал он сухими губами, на минуту приходя в сознание и видя над собой лицо склонившегося Константина Эммануиловича. — Один брат убит, другой жив ещё. Поезжайте туда!

Бурса не любил выходить из дома ночью, но услышав эти слова, сразу же приказал заложить лёгкий экипаж, а через два часа уже входил в меховую лавку.

В доме горел свет, и суетилось много людей. Увидев богатого барина, околоточный чин струсил и позволил Константину Эммануиловичу пройти к умирающему Протасову.

Тот лежал на постели голый, накрытый по грудь тонким одеялом. Лицо меховщика было мертвенно бледное, а сквозь одеяло большим пятном просачивалась кровь.

— Хорошо, что пришли, — сказал он, открывая глаза. — Давеча Вы задавали вопросы, я не хотел говорить… Теперь я расскажу Вам всё. Коли б не убили брата, умер бы молча, а теперь всё равно. — Рука на одеяле судорожно сжалась в кулак. — Отомстить теперь хочу, отомстить!

Протасов старший пережил своего брата всего на несколько часов. А перед самой кончиной, не давая себя перебить и словом, говорил и говорил. Он желал перед смертью расквитаться со своим бывшим хозяином Иваном Бурсой, в награду за преданную службу подославшему убийцу.

Когда Протасов умолк, и голова старшего меховщика упала на подушку, Бурса поднялся со стула, размял ноги и попытался выяснить у полицейского, всё это время стоявшего на вытяжку тут же в комнате: куда подевался карлик. На что и получил ясный ответ:

— Мёртвого лилипута, Ваше высокопревосходительство, позвольте доложить, олухи наши на съезжую потащили, — сказал околоточный, — наверное, покрасоваться хотели находкой, тоже диковинку нашли.

Только через неделю ротмистру Удуеву, действующему, равно как и по приказу Тайной экспедиции, так и по личной просьбе Бурсы, удалось разыскать тело карлика. Вместе с безродными бродягами и умершими на улице нищими жуткий пришелец из северного монастыря был похоронен в общей могиле у ограды Митрофаньевского кладбища.

Каким образом карлик оказался ночью возле лавки меховщика? Вопрос оставался без ответа.

Ольховская отреклась тотчас на следующий же день. Княгиня утверждала, что исчезновение карлика из её дома было неожиданностью и дело рук неизвестного злоумышленника.

Всё окончательно запуталось, но на следующий день после жуткого происшествия в меховой лавке, Константин Эммануилович Бурса записал по памяти сбивчивый рассказ купца крепостного и картина начала складываться.

Сопоставив свою запись с некоторыми пояснениями ротмистра Удуева, Бурса почти сложил для себя общее представление о произошедшем. Не хватало только нескольких серьёзных деталей. Нужно было расспросить секретаря, неожиданно среди ночи принёсшего жуткое известие, но Сергей Филиппович лежал без сознания в горячке, и были все основания полагать, что он не проживёт и двух дней.

Нужно было понять: кто опередил визит магистра «Пятиугольника» к императору. Но не на ком нельзя было остановиться твёрдо. Подозревать можно было любого. На Павла воздействовал кто-то ещё, неизвестный Константину Эммануиловичу.

После обеда Бурса вместе с Удуевым заперлись в кабинете на третьем этаже. Нужно было ещё раз тщательнейшим образом сопоставить все известные факты и выработать хоть какой-нибудь план действий. Ситуацию осложняет то, что магистр не мог посвятить жандарма ни в один из вопросов, связанных с заседаниями «Пятиугольника», а жандарм, в свою очередь, молчал о регулярных отчётах, подаваемых в Тайную экспедицию, хотя намёком и показал Бурсе, что не до конца открыт. Но имея общего врага, волей-неволей вынуждены были поддерживать друг друга.

Из собранных документов получалось, что Иван Кузьмич Бурса — незаконнорождённый брат магистра «Пятиугольника» Константина Эммануиловича — был одним из самых богатых помещиков в Новгородской губернии, а, может быть, и в России.

Константин Эммануилович после смерти своего отца получил приличное наследство, но это не могло иметь отношение к Ивану. Иван родился много после разрыва супругов.

Он был незаконным ребёнком, и хоть носил фамилию матери, не мог претендовать на свою долю. Таким образом Иван Бурса получил только то, что ему оставила мать, а именно, полуразрушенное поместье в Новгородской губернии, да ещё, наверное, душ 30 в придачу.

Откуда же у Ивана взялось это баснословное богатство, о котором старший его брат до сего дня и представления и не имел.

По переписи 1795 года выходило, что в собственности у Ивана Кузьмича Бурсы более 3000 душ мужского пола. Огромные земельные угодья, прикупленные там же в Новгородской губернии и, по всей вероятности, это было далеко не всё.

Из рассказа умирающего меховщика следовало, что в доме у Бурсы есть огромный железный шкаф, набитый золотыми слитками, бриллиантами и что он держит большую дружину наёмников, которые также стоят довольно дорого. Это было совершенно невероятно, но из документов следовало, что всем своим богатством новгородский помещик-недоросль обязан целиком и полностью с собственным крепостным людям. Основные доходы Ивану Бурсе приносили отпущенные на оброк и открывшие своё собственное дело его рабы. Дело известное — многие помещики отпускали крепостных на оброк и, бывало, такой человек устраивал неплохую торговлю и иногда магазин откроет, но подобного размаха не добивался никто.