Крещение огнем, Том 1

Калашников Максим

Англичане здесь здорово отставали от немцев. Фактически, британцы в сороковом лишь приступили к тому, что гитлеровцы успели сделать в 1938-м, создавая сверхсекретное управление «Абвер-2». Именно оно готовило диверсантов для заброски в тыл противника, ведал разработкой, производством и испытаниями средств террора, планировл и проводил теракты с диверсиями, готовил повстанческие отряды для действий в тылу врага. Тут же шла организация спецподразделений, куда набирали фольксдойчей (немцев, родившихся и живших за пределами Германии) и представителей национальных меньшиств (например, западноукраинских боевиков-националистов). Диверсанты успешно показали себя уже в Польше 1939 года. А весной 1940 года абвер сформировал полк спецназначения — «Бранденбург-800». («Диверсанты Третьего рейха» — Москва, ЭКСМО, 2004 г., сс. 237-238).

То, о чем мечтал Флеминг, шеф абвера адмирал Канарис начал воплощать еще в 1935 году. Он пригласил к себе на службу ветерана Первой мировой, капитана Теодора Готтлиба фон Химпеля, прославившегося организацией партизанской войны против англичан в африканской Танганьике. Ему-то и поручили создавать уникальный полк, аналогов коему на тот момент в мире просто не имелось. Ну, а в 1942-м полк развернули в дивизию спецназначения.

Опередив всех в деле создания полноценного спецназа, немцы получили огромное преимущество — и умело им воспользовались.

Надо сказать, советская военная верхушка оказалась не менее консервативной, чем британская. Наш генераалитет и высшие политики не вынесли должных уроков из успешных действий диверсионных отрядов немцев в событиях 1938-1940 годов. Перед сорок первым годом у нас не имелось ничего подобного «Бранденбургу-800»!

Вернее, советскому спецназу фатально не везло. Если у немцев был опыт диверсионно-партизанскимх операций в своих африканских колониях, окруженных превосходящими силами держав Антанты, то у нас — намного более богатый опыт организации подрывных операций в тылу белых армий и интервентов в годы Гражданской войны. Достаточно сказать, что еще январе 1918 года по личному указанию Ленина сформировали ЦШПО — Центральный штаб партизанских отрядов, затем переименованный в Особое разведывательное отделение оперативного отдела Полевого штаба Реввоенсовета РСФСР. За это время красные получили громадный опыт операций партизанских отрядов: как армейского типа, организованных «сверху», так и созданных «снизу». По сути дела, партизаны — тот же спецназ. Из партизан Гражданской вышли многие знаменитые диверсанты Великой Отечественной. Скажем, легендарный полковник Илья Старинов. В 1920-1925 годах против Польши действовала НВО — нелегальная военная организация с базой в советской Белоруссии. На ее счету — десятки успешный рейдов и диверсий. А затем подготовка диверсионно-партизанских соединений в западных приграничных районах СССР была поставлена на широкую ногу. До конца тридцатых мы планировали сковать и дезорганизовать вторгнувшиеся в нашу страну армии агрессоров действиями летучих отрядов в тылу, одновременно нанося тяжелыми бомбарпдировщиками разящие удары по городам противника. В этом смысле советская военная стратегия чем-то напоминала психотриллер. В 1932-м под Москвой провели знаменитые Бронницкие учения с высадкой в тыл «противника» партизан-парашютистов. Затем под Ленинградом в общевойсковых учениях задействовали сводный отряд партизан (пятьсот бойцов) из Ленинградского, Белорусского и Украинского военных округов. Там были отработаны способы проникновения в тыл врага, высадка с воздуха и нападения из засад. Например, опытным путем установили: атаки на штабы неприятельских частей малоэффективны, потому что охрана все время замечала диверсантов и успевала организовать отпор. Зато показали отличную эффективность диверсии на путях сообщения регулярной армии. (Виктор Степаков. «Русские диверсанты против «кукушек» — Москва, ЭКСМО, 2004 г., сс. 24-25)

Партизан-спецназовцев учили весьма серьезно, преподавая им топографию, подрывное дело, вождение автомобилей, парашютизм, тактику действий небольших групп. В Белорусском военном округе подготовили шесть партизанских отрядов численностью от 300 до 500 человек в каждом, заложив в тайниках для них 50 тысяч винтовок, 150 ручных пулеметов и изрядное количество взрывчатки. А в Украинском ВО (3 тысячи партизанских специалистов) готовились 80 диверсионных спецподразделений (600 бойцов), рассчитанных уже на авиазаброску непосредственно во вражеские страны. Их формировали из бывших красных партизан из польских и румынских эмигрантов. (Как видите, если немцы делали ставку на фольксдойч и принцип «общности крови», то мы — на сплочение по идейному признаку).

В основном спецназовцев тридцатых готовили к операциям на своей земле, временно перешедшей в руки захватчиков. Но, как показал опыт Испании, они могли ходить и в дальние тылы врага.

В 1938 году знаменитый чексист Яков Серебрянский, руководитель Особой группы при НКВД СССР, предложил сформировать спецназ при советской разведке (НКВД ею активно занимался). Где? На базе школы диверсантов при Особой группе. Однако Серебрянского вскоре репрессировали и посадили за решетку.

Таким образом, объективно СССР опережал немцев в деле создания сил особого назначения и оставлял далеко позади немцев, французов и американцев. Но произошла трагическая ошибка. Мы стремительно растеряли преимущество, отстав сначала от немцев, а к 1941 году — и от англичан. В 1937-1938 гг. партизанские формирования распустили, а большинство подготовленных кадров репрессировали.

Почему это случилось? Легче всего объяснить произошедшее действиями кровавого параноика Иосифа Сталина. На самом же деле, все гораздо сложнее и трагичнее. В СССР конца 30-х действительно шла борьба за власть и, как доказывают многие авторы сегодня, действительно существовал военный заговор. И имелось в правящей партии изрядное число тех, кто был связан с Троцким, ненавидевшим имперский курс Сталина. Иосифу Виссарионовичу объективно пришлоось уничтожать старую верхушку, нацеленную не на строительство экономической, технологической и военной мощи, а на «перманентную революцию», освобождая место другой элите — элите строителей и организаторов индустриального подъема. И армию пришлось чистить от «перманентных революционеров», причем падение каждого сопровождалось и вычищением всей его команды, подобранной по принципу личной преданности. Понятно, почему каток репрессий прошелся по партизанско-диверсионным кадрам: ведь их подбирала и расставляла прежняя военная верхушка. Действительно: спецназ казался формированиями, очень удобными для устройства государственного переворота в СССР. К тому же, новая военная доктрина — удара по территории врага мощными механизированными, танковыми, авиационными и авиадесантными частями — не предусматривала партизанских действий, а до идеи использования спецназа в наступательных операциях так не дошла. Идея существования каких-то элитных, очень самостоятельных частей небольшой численности претила психологии тогдашних генералов. Те мыслили в категориях индустриализма: война — это действия миллионов взаимозаменяемых «живых винтиков», управляемых из министерств-штабов. В этом отношении немецкая военная элита оказалась гибче и умнее нашей.

Цепь ошибок и трагических обстоятельств привели к тому, что преимущество в футуристической (на тот момент) войне по части сил спецопераций СССР утратил. Нехватка частей спецназа для действий в тылу противника стала очевидной уже в Финскую войну 1939-1940 годов. Пришлось формировать их наспех, из добровольцев, на десятидневных (!) курсах. После тяжелых потерь, понесенных такими «спецназовцами», их части стали формировать тщательнее. Один из лыжных отрядов возглавил старый партизанский специалист, прошедший Испанию — Хаджи Мансуров (к тому времени — сотрудник 5-го управления Генштаба). Он набирал бойцов из ленинградцев-добровольцев и студентов Института физической культуры имени Лесгафта. Триста «мансуровцев» в ту войну уходили на 120-150 километров в тыл финнов, уничожали небольшие вражеские подразделения, нападали на узлы связи и штабы, громили артиллерийские батареи, учиняли засады на дорогах для охоты на финских офицеров, ехавших в автомобилях, и для захвата важных документов. (Виктор Степаков. «Русские диверсанты против «кукушек» — Москва, ЭКСМО, 2004 г., сс.39-44).

В апреле 1940 года на знаменитом совещании комсостава армии при ЦК ВКП(б), посвященном урокам Финской кампании, Мамсуров выступил с инициативой создания спецчастей. Правда, не при НКВД или Разведупре, а в армии — при каждом округе. Однако его почин не поддержали. Хотя здесь мы могли бы идти ноздря в ноздрю с формированием немецкого «Бранденбурга-800»!

Дело стронул с мертвой точки Лаврентий Берия (в обличье шефа НКВД и заместителя председателя советского правительства), отдавший распоряжение о создании разведывательно-диверсионнного аппарата на случай войны 17 или 18 июня 1941 года. Поручили сие дело звезде советской разведки, Павлу Судоплатову. Предполагаемый спецназ должен был работать на территории Германии, Польши и Скандинавии. 20 июня Судоплатов получил задание создать спецгруппу для действий в ближних тылах немцев. Как отмечает сам Судоплатов в своих воспоминаниях (Павел Судоплатов. «Разные дни тайной войны и дипломатии. 1941 год» — Москва, «ОЛМА-ПРЕСС», 2001 г.), работа легла на плечи его небольшой группы, куда входили Леонид Эйтингон, Анна Камаева и еще три человека. Эйтингон развил бешеную активность. Он предложил организовать специальный боевой резерв из 1200 диверсантов, набранных в пограничных и внутренних войсках. А еще — четыре диверсионных батальона (на Украине, в Белорусии, Прибалтике и Подмосковье). Совершенно правильными были и цели для спецопераций: немецкие склады с горючим, уничтожение коих должно было затруднить действия танково-механизированных группировок Гитлера. Берия согласился с таким планом утром 21 июня.

Еще до такого одобрения Эйтингон занялся утряской вопроса с Генштабом и командованием армии в округах. Контакта с командующим Белорусским ВО, печально знаменитым Павловым, не получилось. (Он так и не понял роль спецназа в будущей войне!)

«20 июня 1941 года Эйтингон сказал мне, что на него произвел неприятное впечатление разговор с генералом Павловым… Поскольку они с Эйтингоном знали друг друга по Испании, он попросил у Павлова дружеского совета, на какие пограничные районы, по его мнению, следовало бы обратить особое внимание, где возможны провокации немцев. В ответ Павлов заявил нечто, по мнению Эйтингона, невразумительное, он, казалось, совсем не понимал в вопросах координации действий различных групп в современной войне. Павлов считал, что никаких особых проблем не возникнет даже в случае, если врагу удастся в самом начале перехватить инициативу на границе, поскольку у него достаточно сил в резерве, чтобы противостоять любому крупному прорыву. Одним словом, Павлов не видел ни малейшей нужды в подрывных операциях для дезорганизации тыла войск противника», — пишет Судоплатов. (П.Судоплатов. «Разведка и Кремль» — Москва, ТОО «Гея», 1996 г., с. 143)

То есть, перед нами — тупой генерал, не вынесший никаких уроков из немецких успехов 1939-1940 годов, уповающий только на число штыков, пушек и танков. Ох, и дорого обойдется стране такая тупость! Ох, не зря Сталин Павлова к стенке прислонил! И сравните сообразительность Павлова с умом немецкой военной элиты и мозгами Лаврентия Павловича. Он-то смог в вопросе разобраться, подобрав себе умных подчиненных — да еще и этому дураку в большими звездами помочь пытался. [6]

6

Отечественный спецназ, таким образом, среди портретов своих основателей должен вешать и портрет Берии. А не только Андропова, как в кабинетах ветеранов подразделения «Альфа». Лаврентий Павлович, кстати, в 1942 году, снова заменяя растерявшихся и косных генералов, создал боеспособные горные части спецназа для обороны Кавказа, перебросил в Тбилиси группу опытных партизанских командиров и десантников во главе с заместителем Судоплатова, полковником Михаилом Орловым. Они не дали немцам вторгнуться в Кабардино-Балкарию, успешно уничтожая немецкие склады горючего. Спецназ Берии успел взорвать скважины и буровые вышки близ Моздока, не позволив гитлеровцам воспользоваться нефтью северного Кавказа!