Крещение Руси – благословение или проклятие?

Сарбучев Михаил Михайлович

Впечатление такое, что читаешь стенограмму партсобрания…

Но это уже нынешние «бунтари» и «правдоискатели». Есть ли место в современной РПЦ для духовного подвига и самоотверженной борьбы за «правду и справедливость», покажет время. Пока же мы видим, что цепочка наследования «русской духовности», проходит по совсем другим линиям, имеющим к этой общественной организации весьма косвенное отношение. Конечно, если понимать эту духовность не как прислуживание власти с фигой в кармане, а как ту самую борьбу за «правду и справедливость» – имманентные составляющие мистического «русского мира».

Византийское проклятье

III

Гроза двенадцатого года

Настала – кто тут нам помог?

Остервенение народа,

Барклай, зима иль русский бог?

IV

Но бог помог – стал ропот ниже,

И скоро силою вещей

Мы очутилися в Париже,

А русский царь главой царей.

Александр Пушкин.

Евгений Онегин, X глава

Россия – варварская страна, и я боюсь, чтобы копыто казачьего коня не затоптало современную цивилизацию.

Премьер-министр Сербии Милан Пирочанац

Прелюбопытнейший текст X недописанной, или частично уничтоженной, главы «Евгения Онегина», несмотря на фрагментарность и недосказанность, содержит

тем не менее исчерпывающую характеристику политического расклада тех лет. Камер-юнкер Александр Пушкин, служивший по департаменту внешних сношений, хотя и не отличался усердием и рвением по службе, тем не менее не мог не быть в курсе международной обстановки своего времени. Он невзначай бросает «моря достались Альбиону», называет союзников, показательно расправившихся с Бонапартом, «свирепой шайкой палачей», критикует политику Александра, который примерял на себя роль «главного жандарма Европы». «Я всех уйму с моим народом», – наш царь в конгрессе говорил». Все-таки «головокружение от успехов» у русских монархов – это просто какая-то национальная беда. Вот не может он царствовать на своей 1/6 части суши. Надо ВСЮ! Но нас особенно интересует следующее четверостишие:

Тряслися грозно Пиренеи,

Волкан Неаполя пылал,

Безрукий князь друзьям Мореи

Из Кишинева уж мигал.

Здесь перечисляются события 1820–1821 годов: революция в Испании (январь 1820 г.), неаполитанское восстание (июль 1820 г.) и борьба за освобождение греков от турецкого ига под руководством Александра Ипсиланти, генерал-майора русской службы, участника Отечественной войны 1812 года. (В сражении под Дрезденом (1813) лишился правой руки.) Переписка поэта и мемуары современников свидетельствуют о частых встречах и беседах Пушкина с Ипсиланти и его братьями в Кишиневе.

После грозы

Морея – это, как можно догадаться, старинная вотчина бабушки Иоанна IV, то есть Балканы и Средиземноморье – нашенские! Проливы – нашенские! И вот теперь-то проект вполне мог получиться! Пускай Британия правит морями, но на суше равных России – нет! Вообще-то самое время страной заняться… Действительно, задуманы и частично реализованы масштабные реформы, еще немного, и «трофейная» идеология либерализма окончательно утвердит Россию в сообществе европейских держав. Но тут что-то случается… « Всю жизнь свою провел в дороге, простыл и умер в Таганроге» , – напишет Пушкин. Довольно жалкий конец для властителя такого масштаба. Но есть основания полагать, что государь император… Исчез… Открытый спустя много лет гроб оказался пустым. Смерть не подтвердилась. Известие о таинственной кончине царя мгновенно обросло мифами, которые во множестве приводит В. Мамаев в «Легенде о царе Александре Благословенном и старце Федоре Кузьмиче», например, « государь бежал под скрытием в Киев и там будет жить о Христе с душою и станет давать советы, нужные теперешнему государю Николаю Павловичу для лучшего управления государством ». Насколько такой «властитель слабый и лукавый» (по Пушкину) мог быть советником – вопрос. Не менее серьезный вопрос о личных качествах царя-батюшки, о котором современники давно заметили, что он склонен к мистицизму и порой непредсказуемым решениям. Но факт есть факт – смена личности на троне означала кардинальную смену курса. Николай I был, как бы сейчас сказали, «державником» и самодержцем в полном смысле этого слова. «Единомыслие» и «единовластие» в его правление не высмеивал разве что ленивый. Но собака лаяла, а караван-то шел. И шел он к пропасти.

Очень скоро этот тезис получил серьезные подтверждения. Началась весьма удачная «зачистка» Новороссии. Под ударами казаков и русских регулярных войск турецкая крепость Суджук-Кале пала. Россия в дополнение в Севастополю получила еще одну базу на Черном море – Новороссийск. Турцию начали выдавливать с Кавказа. Османская империя терпела одно поражение за другим, и это уже непосредственно начало угрожать интересам Великобритании. Ведь если так дело пойдет, то и до превращения Константинополя в Царьград недалеко. Первая попытка урезонить русских была довольно мягкая и «цивилизованная». В Лондоне в 1827 году была подписана трехсторонняя конвенция (Англия – Франция – Россия) – прообраз будущей Антанты. Конвенция предусматривала коллективные действия 3 государств по отношению к Турции с целью побудить ее прекратить военные действия против греков, предоставить Греции автономию на условиях уплаты ежегодной дани султану. Секретная статья конвенции, включенная по настоянию России, предполагала в случае попыток султана чинить препятствия сближению союзников с греками (учреждение консульств в важнейших греческих городах при одновременном отзыве послов государств – участников конвенции из Константинополя) объединение военно-морских эскадр трех стран в Средиземном море для предупреждения расширения военных действий между греками и Турцией и установления между ними перемирия. Через 2 года состоялось подписание Адрианопольского мирного договора, согласно которому Россия возвращала Турции все территории в Европейской части, занятые в ходе войны, за исключением устья Дуная с островами. К России переходило все восточное побережье Черного моря от устья Кубани до пристани Святого Николая с крепостями Анапа, Суджук-Кале и Поти, а также городов Ахалцихе и Ахалкалаки. Турция признавала переход к России Грузии, Имеретии, Мингрелии, Гурии, а также Эриванского и Нахичеванского ханств.

Подтверждалось право российских подданных вести свободную торговлю по всей территории Турции, российские подданные на турецкой территории были неподсудны турецким властям. Турция также предоставляла право русским и иностранным торговым судам свободно проходить через Босфор и Дарданеллы. Она обязывалась в течение 18 месяцев уплатить России контрибуцию в размере 1,5 млн. голландских червонцев.

Казалось бы, блестящая победа русской дипломатии, но радоваться было преждевременно. Россия помимо престижа колониальной империи приобрела чудовищную проблему, которую толком не может решить до сих пор. Англичане – прирожденные колонизаторы – были готовы «освоить» все, что угодно, – от Балкан до островов Океании. У них имелся опыт и традиции. Для русских такой колониальный куш был слишком жирным. Он застрял в горле. Русские не имели ни внятной идеологии, которая могла бы обосновать присутствие колонизаторов и их особый статус «белого сагиба», ни вменяемой модели развития окраин. Все это воспринималось как шаг к «восстановлению Византии» – идеи, ставшей уже своего рода идеей фикс для российских императоров. Естественно, этот «вселенский» и очень «духовный» концепт не давал ответов на простые, казалось бы, вопросы. Собственно, с чем вы пришли, сагибы? Что такое вы придумали для нас и нашей родины, что заставит нас раз и навсегда забыть всевозможные исторические «обременения» в виде памяти о сказочных «царствах» и увидеть счастье наших детей и внуков в служении русскому царю? Такой концепции не было. Положились на авторитет Православной грекороссийской церкви и вопрос посчитали решенным. Но оказалось не все так просто. Грузинская церковь, как и армянская, были автокефальными и примата Московской епархии не признавали. Обращать в «истинную веру» этнически идентичное казачество и как бы то ни было этнически близких потомков волжских булгар – одно, а вот у закавказских народов, оказывается, имелись свои традиции, сильно отличные от русских и вообще славянских. Появился исламский фактор, с которым казанские муллы не были готовы ни бороться, ни взаимодействовать. Но это все всплывет значительно позже. Пока же эйфория туманила мозги, и шапкозакидательские настроения преобладали во всем. Нечто подобное произошло и в 1939–1941 годах, когда масштабные бездумные «приращения

территорий» привели к соприкосновению с «дружественной» страной на фронте более 1000 км. Тогда, в XIX веке, такой «дружественной страной» была Великобритания. Османская империя слабела день ото дня и трещала по швам. Вектор «греческой» политики заставил Николая I влезть в восточный вопрос по самые ушки. Дошло до того, что Россия, связанная англо-франко-русскими договорами, дважды поддержала султана во время восстаний египетского наместника (в 1830-е годы), но принуждена была разделить это дело с Англией, Австрией и Пруссией. Лондонский договор четырех держав (1840 г.) заставил мятежного пашу покориться султану. В оба раза русская поддержка Турции имела целью помешать политическому возрождению магометанства, замене падавшего османского господства на Востоке арабско-египетским, которое могло сообщить магометанству новую политическую силу и затруднить освобождение восточных христиан от магометанского ига. С чем, кстати сказать, очень умело работали англичане. Как же так? Неужели британцы работали против себя? Да нет, не против себя! Создать вектор пробританский и науськать его на антибританский – это слишком примитивно и легко просчитывается, а вот создать два противоположно направленных антибританских вектора и наблюдать, как они друг друга грызут, а потом «мирить» и разводить по углам – вот это настоящий менеджмент! Апофеозом его стали события Второй мировой войны, а результатом – тотальное англосаксонское мировое господство. Но механизмы отрабатывались еще за 100 лет до этого. Так установилась политика России в восточном вопросе: не допуская ни раздела Турции между европейскими державами, ни политического усиления магометанства посредством внутреннего переворота, она, пользуясь правом исключительного покровительства восточных христиан, содействовала освобождению покровительствуемых от турецкого ига, но оставляла до времени освобождаемых в вассальной зависимости от султана. Западная дипломатия ставила другие цели своей восточной политике, признавая необходимым для охраны целости Турции уничтожить это исключительное право России и противодействовать освобождению покровительствуемых ею христиан. Эта политика при новом столкновении России с Турцией из-за святых мест в 1853 году и привела к союзу западных держав с Турцией против России. Сбитая Парижским трактатом 1856 года со своего старого пути, восточная политика России обратилась на новые поприща, указанные ее интересами или необходимостью. Россия продолжала развивать свою внешнюю политику в парадигмах Крестовых походов Средневековья, в то время как в Европе наступал уже век XX.

Сербский вопрос и русский ответ

Говоря о политике России на Балканах, нельзя не поднять чрезвычайно болезненный, но и так же актуальный так называемый сербский вопрос. В 90-е годы прошлого века тема Сербии для русских патриотов превратилась в такую же «сверхценную идею», как «восстановление Византии» для российской короны в XIX веке. Причем как в том, так и в другом случае ничего собственно «русского», кроме греко-православного, в предмете не было, да и то было большой натяжкой. Русские ребята, повинуясь какому-то неведомому зову дудочки крысолова, сбегали из дому, чтобы «поучаствовать»… Чем-то это напоминало Испанию 30-х. Но все эти войны вдали от дома без четкой и последовательной национальной идеи заканчиваются очень плохо. Идея возрождения сербской православной государственности возникла еще во времена турецкого ига. И русские к этому приложили руку. В 1804 году русский отряд под командованием генерала Исаева пробился на Балканы для оказания помощи сербским повстанцам. Совместная борьба с турками принесла автономию Сербскому княжеству и… головную боль русским. Пообщавшись с лидерами сербских повстанцев, командующий Дунайской армией князь Прозоровский сделал неутешительный вывод: «Для распространения своего владычества они тотчас будут возмущать всех своих единоверцев, стараясь присоединить их к своему царству. Сие породит новые и беспрерывные ДЛЯ РОССИИ, принявшей на себя покровительство Сербии, ссоры и даже войны с соседями». Прозорлив был князь Прозоровский, ничего не скажешь. Мог ли он предвидеть, что химера религиозного единства обойдется России в XX веке столь дорого? Защита интересов «братушек» обернулась для России поражением в Первой мировой войне, уничтожением государства Гражданской войной (унесшей, по разным оценкам, до 40 миллионов русских), ложным положением после этой войны, кровью, болью и разрушениями Второй мировой войны, которая, по всем здравым понятиям, явилась продолжением Первой. Наследство морейских деспотов оказалось проклятым…

Когда началась Крымская (Восточная) война 1853–1856 годов, Сербия заняла откровенно антироссийскую позицию, полностью приняв сторону Австрии. В результате чего русский посол в спешном порядке был отозван из «братского» Белграда. Пожалуй, наши «хоругвеносцы» затопочут ножками, затрясут бороденками: «Ложь! Ложь!» – да нет, не ложь, а исторический факт, и не единственный. Правительство Австрии к бредовой идее «Великой Сербии» отнеслось более чем прохладно и недвусмысленно указало сербам на их место. Сербским радикалам это было как нож к горлу, и тут они внезапно вспомнили о русских. В 1858 году проавстрийский князь Александр Карагеоргиевич был свергнут, на его место была возвращена династия Обреновичей. Началось развертывание подпольной, революционно-террористической структуры сербских тайных обществ. В Белграде считали, что только стоит начать войну, и зажравшийся и романтично настроенный петербургский «истеблишмент» не оставит сербов без защиты. На вопрос: «А где же тут в этом клубке собственно русские интересы?» – ответа не было. Но было гневное закатывание глаз, воздевание рук к небесам, призвание «всех святых в Российской земле просиявших» и пр. То есть от аргументации физической переходили к аргументации МЕТАфизической.

В 1875 году вспыхнуло антиосманское восстание в Болгарии и Герцеговине. В Белграде решили – вот оно, началось!!! Однако МИД Российской империи открыто заявил о стремлении разрешения конфликта мирными способами. Империя очень тяжело переживала период реформ, и ее армия и финансы были в отвратительном состоянии. Война была крайне невыгодна русским, и это было объективным фактором политики. Но кого волнует мнение «каких-то русских», если на карту поставлена судьба «Великой Сербии»! В 1876 году Сербия и Черногория объявляют войну Османской империи. Маленькие, но гордые славянские народы с большими амбициями очень любят громкие заявления, но когда речь заходит о конкретных делах, часто слова расходятся с делом. В нескольких сражениях сербская армия была вдребезги разбита, несмотря на помощь русских добровольцев и военных инструкторов. Легкого марша «на Стамбул» не получилось – получился большой конфуз. Телеграммы в Петербург сразу приняли панический, истеричный оборот. Русские обвинялись сербами чуть ли не в предательстве «славянского дела» и пособничестве геноциду славян. Одновременно с этим раздавались мольбы с просьбой помочь. Вообще это сильно напоминает поведение лидеров так называемой Южной Осетии во время известных событий. Отчаявшись получить русское пушечное мясо в кратчайшие сроки, сербские лидеры в одностороннем порядке, даже не предупредив своих союзников и благодетелей, заключили сепаратный мир с Османской империей, бросив на произвол судьбы не только македонцев, болгар и прочих, но и своих родных «славянских братьев» – черногорцев. К чести последних, они не сдались, а продолжали сопротивляться, нанеся туркам ряд чувствительных поражений. В составе черногорской армии дрались также словенские и хорватские добровольцы. Когда в 1877 году русская армия все же вступила в войну, сербы никакой помощи русским не оказывали , очевидно, не желая «спровоцировать» осман. Пока русские истекали кровью у Плевны и на Шипке, сербское православное воинство никак себя не проявляло. А вот когда турецкая армия была разбита русскими и покатилась обратно, сербские воины вспомнили о «союзническом долге» и стали героически захватывать пустующие города.