Крещенные кровью
Шрифт:
В отведенной для ночлега комнате Штерн поставил к стене чемодан и, сбросив пиджак, расположился в кресле.
– Вы к нам надолго? – спросил штандартенфюрер, ставя на стол подсвечник с горящими свечами.
Штерн словно не заметил вопроса, а может быть, и не расслышал. Он медленно откинулся на спинку кресла, а его голос прозвучал устало:
– Вы знаете Василия Носова?
– Кого вы имеете в виду? – напрягся Лансдорф.
– Я имею в виду того, о ком спрашиваю, – ответил Штерн, доставая из кармана пиджака фотографию и бросая ее на стол. – Разве не вы прислали это фото в Берлин по моему запросу, господин штандартенфюрер?
Лансдорф внимательно рассмотрел снимок и пожал плечами.
– Этот человек известен как Ефрем Романович Родионов, – сказал он, хмуря озабоченно брови. – Сейчас он на посту начальника полиции поселка Большой Ручей.
– И это все, что вам известно? – усмехнулся гость.
– Нам известно, что в прошлом этот человек работал часовщиком, – неуверенно произнес Лансдорф.
– Вижу, плохо работает гестапо на оккупированной территории. На фотографии, которую вы держите в руках, господин штандартенфюрер, запечатлен уголовник Василий Носов. Это вор-рецидивист, или, как в России ему подобные себя называют, вор в законе!
– Простите, но нам это известно, – осмелился подать голос обер-лейтенант Курт.
– Обер-лейтенант знает, что говорит. – расплылся в улыбке Лансдорф. – Под его контролем и служат Германии все русские полицейские.
– Хорошо, пусть будет по-вашему, – гость из Берлина поднялся из кресла и, стремясь придать своему голосу как можно более убедительный тон, проговорил: – Тогда скажите мне, господа, что вам еще известно об этом человеке?
– Разве только то, – смутился Курт, – что как начальник полиции он нас вполне устраивает, служит добросовестно и…
– Вы уверены в его лояльности фюреру, как в себе лично? – с едкой улыбкой перебил его Штерн.
Несколько секунд обер-лейтенат молчал, обдумывая услышанное, а затем тихо произнес:
– Я начинаю понимать, вы к нам приехали именно по поводу этого человека?
Вопрос прозвучал непраздно. Вилли Штерн понял, что он означает закамуфлированное требование выложить все о цели своего приезда в город.
– Совершенно справедливо, – согласился он. – Я прилетел именно из-за этого человека – он необходим для очень важной операции.
– А какова в ней наша роль? – поинтересовался Лансдорф.
– Мне нужны машина и ваше полное невмешательство в мои дела и поступки, – Штерн вперил взгляд в штандартенфюрера, который сразу же вытянулся по стойке «смирно» и замер.
– Всем обеспечим, не сомневайтесь! – чеканя каждое слово, отрапортовал он.
– Тогда прикажите принести мне ужин и приготовить ванную, – сказал Штерн, возвращаясь в кресло. – Спокойной ночи, господа. Я был рад с вами познакомиться и прошу сегодня больше меня не беспокоить…
Бригитта Кранц, сидя в первом ряду, не узнавала обычно красноречивого пропагандиста. Информацию о положении на фронтах он читал сбивчиво и непонятно. Сегодня обычно ровный и четкий голос Классена звучал глухо и невыразительно. Персонал госпиталя и раненые не могли понять, чем так расстроен «птенец гнезда» доктора Геббельса. Не закончив одной фразы, он переходил на другую, потом снова возвращался к первой, уже прерванной. «Что с ним? – думала Бригитта. – Наверное, у него какое-то несчастье в семье. А может быть, дела на фронте так плохи, что Классен не решается говорить о них?»
Пропагандист, видимо, понял, что несет околесицу. Извинившись, он вышел, оставив слушателей в полном недоумении и беспокойстве.
Вернувшись в свой кабинет, женщина услышала, как звонит телефон, и поспешила к аппарату.
– Да, начальник госпиталя Кранц… Послушайте, господин зондерфюрер, я ведь уже сказала вам… Состояние вашего здоровья не вызывает опасений. И мест у нас свободных нет. Даже коридоры заняты ранеными… У вас другие сведения? Они ошибочны, уверяю вас и… Прошу больше не звонить и не отнимать у меня время!
Бригитта бросила трубку на стол. Раздраженный голос зондерфюрера все еще звучал из нее на весь кабинет. Тогда она положила трубку на рычаг.
В кабинет вошел хирург Адольф Крамер. Бригитта указала ему на стул и тяжело вздохнула.
– Кто-то хочет казаться больным и с вашей помощью сбежать в Германию? – высказал свою догадку хирург.
– Именно так, – еще раз вздохнула Бригитта и развела руками. – Операция «Цитадель» на Курской дуге всех держит в напряжении. Если наши войска не победят русских, то…
– Мы уже проиграли танковое сражение на Курской дуге, – сказал Крамер и низко опустил голову. – Теперь на разгром России нам можно не рассчитывать!
Тут опять зазвонил телефон, и потрясенная Бригитта машинально взяла трубку. Послышался мужской сердитый голос:
– Фрау Бригитта?
– Да, это я! – ответила она раздраженно. – Если вы относительно «кому-то полечиться в госпитале», господин комендант, то я здоровых людей принимать не буду!
– Я как раз и звоню вам по этому поводу, – послышался голос коменданта. – Госпиталь не дом отдыха и там места только для раненых! Фамилии тех, кто желает «подлечиться» и получить отпуск в Германию, сообщайте немедленно лично мне!
Адольф Крамер сидел, обхватив голову руками. Когда Бригитта положила трубку, он усмехнулся.
– Теперь у бравых офицеров вермахта не героическое, а чемоданное настроение, – сказал он, поднимаясь с места. – Все мысли сейчас не о победе над врагом и мировом господстве, а как уцелеть в развязанной самими же бойне…
Он вышел, что-то еще бормоча себе под нос и сутулясь. Бригитта не удерживала его. Оставшись одна, она подошла к окну и, распахнув створки, закурила. Теперь ей была понятна спутанная и сбивчивая речь пропагандиста Классена. Он знал о поражении на Курской дуге. Германией война проиграна, и эта победа советских войск окончательно сломит дух немецкой армии.