Крест и меч
Шрифт:
Менагем поклонился:
— Не буду лукавить перед вами, царевна, все равно вы легко читаете сердце человека. Когда великий бег мудрый Аарон II предложил мне возглавить отряд степняков-похитителей, я попросил у него несколько дней на раздумье. Дело это казалось мне очень сложным. Если б я не выполнил задание, пал бы в глазах великого бега и, возможно, попал в немилость. А выполнил бы, как сейчас, все равно я подвергался бы опасностям, о которых вы говорите. Отказавшись, я бы разочаровал бега, но со временем смог бы восстановить его доброе мнение о себе. Так что подумал я и решил отказаться от участия в вашем похищении.
Удивилась луноликая Русудан.
— Что же заставило тебя
Уголки губ Менагема подернулись в улыбке.
— Дело в том, прекрасная Русудан, что переменить мнение меня заставил один подслушанный по пути во дворец бега разговор. Я счел его знаком небес. Проходя мимо одного богатого дома, я услышал как два купца решают, стоит ли им покупать некие золотые украшения. Один из них сказал: «Если мы не приобретем эти украшения, их обязательно возьмет кто-то другой». — Менагем замолчал и со смиренным видом потупил глаза.
Русудан пристально посмотрела на рахдонита:
— Я не вполне понимаю тебя, купец.
— Дело в том, что украшения эти были великой цены, а продавались по бросовой. Принадлежали же они раньше одной из жен халифа, которая была обворована несколько лет назад в Багдаде. И купцы боялись, что если они купят украшения, их обвинят в нечистых делах. Но если они их не купят, то они попадут в руки тех, кто не знает их истинной цены.
— То есть?
— То есть, красавица из красавиц, мудрая Русудан, если бы я отказался от предложения бега, то им заинтересовался бы кто-нибудь другой, менее деликатный и не знающий истинной цены того, что похищает. — Менагем слегка улыбнулся и исподлобья посмотрел на Русудан, прищурив левый глаз.
Твердо отвечала царевна:
— Что тебе до этого, купец? Проходил ты мимо — и прошел бы. Какова твоя корысть?
— Корысть моя в моем сердце, — Менагем приложил правую ладонь к груди. — Я прекрасно понимаю, какое сокровище везу в этой скромной повозке, счастливой от того, что может на короткое время принять вас. И понимаю всю ответственность и опасность этого. Но я понимаю также, какую награду я смогу получить.
— Что же это за награда?
Менагем поклонился:
— Наивысшая моя награда — это то, что если вы сейчас находитесь в моих руках, значит, вы в безопасности, а кто-то другой мог бы причинить вам вред. Есть и другое: жизнь, как вода, переменчива и текуча. Вчерашние друзья сегодня становятся врагами, а враги друзьями. Все течет, сказал один мудрец, и все изменяется. Знайте же, что во всем Хазарском каганате у вас не найдется более преданного раба, чем я.
Изумленно подняла брови царевна:
— Как же ты предлагаешь мне свою службу, если уже находишься на службе у моего заклятого врага?! Ты и вправду безумец!
Рахдонит продолжал стоять в поклоне.
— Служить телом можно и князю тьмы Самаэлю, но сердцем пребывать со Всевышним. Я исполню то, что обещал великому бегу Аарону — довезу вас в целости и сохранности в Итиль. Уверен, что обращаться с вами будут подобающим образом. В Хазарии вы будете в большей безопасности, чем в Алании. Не просто так промысел Всевышнего свел нас вместе. Чувствует мое сердце: придет время, когда вам потребуется моя помощь. Прошу вас, не отвергайте поспешно мою службу, даже если сейчас и думаете, что я враг. Иной раз кажется, что события несут нам вред, и только потом мы понимаем, какое это было для нас благо.
Русудан улыбнулась:
— Странный ты человек. Либо по-дьявольски нагл, либо хитер, как старый лис. Ты похитил меня из замка, везешь во вражеские земли и при этом предлагаешь мне дружбу, зная, что
Менагем улыбнулся в ответ и снова поклонился:
— Не обману, царевна. Всевышний свидетель моим словам.
Махнула рукой луноликая Русудан, показывая, что разговор закончен. Тот жестом приказал степнякам выйти из повозки, чтобы царевна могла вкусить пищу в одиночестве, и осторожным движением разрезал путы на руках прекрасной царевны. Некуда было бежать Русудан — луна освещала незнакомые земли и черные скалы. Где-то неподалеку выли волки. «Как же хитер этот купец, — подумала она, — не похож он на простого ловкача. Видимо, есть у него какая-то своя корысть, о которой пока рано говорить…».
Менагем тоже удивлялся уму и храбрости Русудан, просчитывая свою «шахматную партию». Права была царевна — была у него своя тайная корысть. Не просто так он согласился на почти самоубийственное предложение хазарского бега.
Война и убывающая луна
К тому времени, как похищенную царевну Русудан благополучно доставили в И тиль, из Магаса к хазарским степям под предводительством нового аланского царя выдвинулись аланские войска — около сорока тысяч конников. К ним присоединились несколько степных племен. Это было мощное войско, которому было под силу покорить всю ближайшую степь.
Двинулась рать к Итилю, хотел мужественный Ос нанести удар по самому сердцу Хазарского каганата, а затем осадить и крепость Семендер — ключ к дербентскому проходу. Выполнимая это была задача, только от ее решения не зависел окончательный исход войны. Если аланы завоюют Дербент, это будет означать, что двое кавказских врат, через которые текли многочисленные караваны Великого шелкового пути, окажутся в их руках. Но не потерпят этого мусульмане. Знал Ос, что не удержать Алании эти кавказские ворота, только поздно было отступать. Хазары сами почти не воевали, но благодаря своим богатствам держали постоянную армию хорезмских наемников-мусульман возле Семендера.
Ос Багатар понимал, что будущее сражение будет кровопролитным и исход его в руках Господних. Но для алан недостаточно было победить в схватке с мусульманами — хазары подчинятся, только если в войну, как и обещали, вступят ромеи. Император Роман планировал высадиться в Херсонесе и нанести по основным хазарским войскам на Черноморском побережье решающий удар.
Но Роман, ободряя союзника в письмах, на деле не предпринимал никаких решительных военных действий против хазар. Он был скован вероломным наступлением болгар, которые, подстрекаемые хазарской дипломатией, решились направить свои войска к Константинополю. Болгары грозились истребить греков и овладеть империей, тем более, что в Каппадокии началось крупное восстание черни, возникшее, казалось, без каких-либо значимых причин. Невидимый враг дергал за нити, и никто, даже самый мудрый, не мог сказать, что принесет следующий день. Смутно было во вселенной!
Молодой царь хмурился и, обуреваемый тяжелыми думами, сидел на своем белом коне. Плохо было у него на душе.
Когда поход только начинался, к войску с гор спустился гонец с двумя дурными вестями. Узнал Ос Багатар, что его непутевый брат коварный Саурмаг с помощью нескольких алан-единомышленников, принявших иудейскую веру, бежал из крепости Луны. Затем подговорил он диких и воинственных горцев напасть на аланские поселения на равнине и на Дарьаланский замок. Быстро билось его сердце, предвкушая радости, что дает власть; верил неверный сын, что скоро станет он аланским царем.