Крест и меч
Шрифт:
Потеплело на сердце у Иуане: не напрасно положил на этом опасном пути свою жизнь человек со сросшимися ребрами — простодушный Куще. Вынул тогда царевич икону святого Георгия, повернулся к северу и с высоты скал перекрестил ею родную землю.
Тепло было на сердце царевича. Появилась у него твердая уверенность, что доберется он до родной Алании и принесет на ее святую землю благословение Божие.
Битва на равнине
Ахсартагат Саурмаг, принявший на себя великий титул Багатара, уже много дней был мрачен, задумчив и раздражителен. Не радовали его больше ни женщины, ни вино. Действительность оказалось далеко не такой, какой представлялась ему в мечтах. Власть — распутная вдова, которой он хотел наслаждаться до конца дней своих, была слишком ветреной и непостоянной. В любое мгновение он мог лишиться трона и даже самой
Умение красиво говорить и даже громкий титул еще не давали Саурмагу реальной власти. Нужно было укрепиться на троне, а для этого были нужны большие, очень большие деньги. Но львиную часть аланской казны похитил начальник тайной службы Давид, который вскоре после своего бегства присоединился к ополчению Оса Багатара. Другую часть Саурмаг почти растранжирил на женщин и дипломатические приемы, во время которых пускал пыль в глаза послам союзных государств. Но послы эти прекрасно понимали, что дни его как правителя сочтены. Шпионы с едва скрываемым сарказмом докладывали Саурмагу, что греки поддержали Оса, прислав к нему в ущелье своего посла. Византийцы уже горько раскаялись, что не помогли Алании, когда она в этом нуждалась, и клялись в вечной дружбе. Царьград расправился с болгарами и восставшей чернью и готов был в союзе с печенегами и Русью ударить по восточным владениям хазар. Было понятно, что Итиль не сможет помочь ему войсками, если укрепившийся Ос решит победоносно вернуться в Магас.
Хазары еще снабжали Саурмага деньгами, но в последний месяц слишком много бед обрушилось и на каганат, поэтому долго рассчитывать на поддержку бега было нельзя. Ос же знал, что делал. Он перекрыл путь, ведущий к Дарьалану, и Алания лишилась больших денег, которые выручала раньше, держа в своих руках торговые пути. И алдары, что еще совсем недавно приветствовали Саурмага как законного аланского царя, теперь открыто роптали на него и плели заговор. Смута, которая началась в Алании, уже воспринималась большинством народа как гнев Божий за дружбу с хазарами и изгнание ромейского духовенства. Даже Иосиф предостерегал Саурмага от принятия иудейства, чтобы окончательно не озлобить алан против хазар. А его ближайшие советники настойчиво просили Саурмага написать императору Роману письмо с просьбой вернуть в Аланию архиепископа Феофана вместе с клиром. Понимал Саурмаг, что правы советники, но гордость не позволяла ему отступить. И вместо раскаяния еще больше ожесточился Саурмаг на христиан — повелел нечестивец вынести из храмов Божьих все иконы и сбить со стен фрески:
— Что толку в этих картинках? Это лишь идолы, которые уста имеют, но не говорят, уши имеют, но не слышат. Никогда аланы не были идолопоклонниками, еще со скифских времен поклонялись мы Единому…
Хотел, было, Саурмаг приказать прилюдно высечь иконы на площади Магаса, а затем сжечь. Все для того, чтобы доказать народу: иконы — лишь бездушные идолы, которые не смогут постоять за себя. Но люди воспротивились такому кощунству. И не пошел Саурмаг против людей. Скрежеща зубами, он приказал сложить иконы в опустевших архиерейских покоях.
Многие родовитые аланы из Магаса, не боясь гнева Саурмага, общались с Осом, который быстро укреплялся. Они отправляли ему лошадей, провиант и оружие. Саурмаг ночами не спал, напряженно думая, как положить конец этой поддержке. Был он паршивой овцой в стаде, но все же аланом, поэтому страшил его бесславный конец. История же обычно равнодушна к проигравшим, а чествует лишь победителей и героев.
Подумал Саурмаг, что у него только один выход — прибегнуть к помощи диких горцев. Царь созвал старейшин воинственных и враждебных Алании горных племен, обещав им безопасность, и на очередном пиру предложил им напасть на алдар во главе с Осом в ущелье. Горцы всегда были рады пограбить и поубивать, и только одно интересовало старейшин в связи с этим — деньги. А их у Саурмага не было. Он попросил старейшин подождать и отправил в Итиль к бегу Аарону II гонца с посланием, в котором просил денег для подкупа горцев. Итиль отказал ему в этом. Младший бег Иосиф написал Саурмагу, что у них есть свой план, как расправиться с Осом. От имени Саурмага Багатара халифу было составлено письмо, что жалует он арабам замок, в котором скрывается Ос Багатар с алдарами, за драгоценность любимой жены халифа. Это будет свадебным подарком молодого бега Иосифа аланской царевне Русудан. Иосиф уверял, что это единственный способ исправить ситуацию и настойчиво просил, почти требовал, принять этот план. Письмо молодого бега открыло Саурмагу глаза на то, какую роль уготовили ему Аарон II и его сын в их союзе. Они советовали терпеть, но терпение Саурмага кончилось. Он окончательно перестал доверять хазарам, видя, что они принимают стратегические
Раздраженный Саурмаг решил сделать ход конем. Он снова вызвал во дворец старейшин горных племен и по секрету поведал им, что у Оса Багатара находится сейчас вся аланская казна — серебро, золото и драгоценности. Что силы его малы и что если горцы одолеют его, пусть забирают все себе. Призадумались старейшины — аланская казна хороший куш, ради которого стоит пролить свою кровь, не говоря уже о чужой. Горцы, потирая руки, обещали хорошо подумать. Саурмаг заметил в их глазах разгорающийся огонь алчности, когда покидали они дворец. Никогда аланы не принимали так хорошо этих горских старейшин. Но сердца их запылали огнем зависти, а не благодарности. Глядя на развитый и укрепленный Магас, они мечтали о том, чтобы разорить его, а всех жителей вырезать. Саурмаг почти не сомневался, что горцы не преминут воспользоваться возможностью захватить аланскую казну. — Он хорошо знал их хищную природу.
Нынешний аланский правитель немного расслабился, впервые за много дней. Если горцы нападут на Оса, он в любом случае ничего не потеряет — если они победят Оса, можно будет вздохнуть спокойно, потому что не будет тогда человек, вокруг которого могли бы объединиться алдары. Мятеж угаснет тогда сам собой, тем более, что младший царевич, молитвенник Иуане, бесследно сгинул в горах, а сестра Русудан, как все говорили, готовиться к свадьбе с младшим хазарским бегом. Если же потреплют они друг друга, это тоже хорошо — ослабнут и Ос, и горцы, которые, так или иначе, пользуясь смутой, грабили горные аланские селенья. Саурмаг не мог защитить своих подданных от диких грабителей, и алдары уже открыто говорили о его неспособности управлять государством.
Саурмаг Багатар был мрачен и задумчив, но у него появилась надежда на горцев. Он знал, что не понравилось алдарам, что он пошел на союз с дикими племенами. Ведь у них не было ничего святого — нередко нападали горцы на святые церкви и убивали священников. Под покровом ночи воровали они аланских детей и женщин, а затем продавали их в рабство. Но что было делать Саурмагу? Не напрасно боялся он, что если выступит против Оса во главе аланской армии, перейдут алдары на сторону брата.
Недолго думая, горцы наточили свои сабли и кинжалы, собираясь в поход. Эти жестокие разбойники говорили на вечно меняющемся языке, который аланы почти не понимали. В высокогорные аулы издавна бежали преступники и абреки, а также скрывающиеся от мести кровники, отвергнутые своими народами. Поэтому грабежи, убийства и разбой были для них обычным делом. У горцев не было князей, а власть держалась на праве сильного. Они избирали себе вождей только во время разбойничьих набегов. Те управляли как диктаторы, верша суд по своему произволу, но вся вина за неудачный поход обычно сваливалась на них. Горцы считали себя свободными и равными. Не зная своих корней, они полагали, что произошли от свирепых волков. Особым почетом у горцев пользовались те, кто могли больше награбить. Даже будущих жен они зачастую похищали у соседних народов. Горцы были неразвитыми и безжалостными, но была у них врожденная животная хитрость, позволяющая чувствовать силу противника. Если он был сильнее, то обычно они не вступали в бой, но если чувствовали слабость соперника, нападали смело и уничтожали без всякой пощады. Дерзки и кровожадны были эти горцы, а об их алчности ходили легенды.
Вскоре выступили горцы против Оса Багатара, спустились с гор. Донесли аланские разведчики, что подступает безбожная дикая орда. Перепугались купцы-караванщики, скопившиеся в ближайших ущельях, и попросили покровительства у Оса Багатара. Так же поступили и жители соседних селений. Теперь было у аланского царя многочисленное ополчение и достаточно средств, чтобы собрать армию. Решил Ос Багатар разбить свой лагерь на вершине лысой горы, расположенной вблизи основного пути. Стали аланы поджидать там горцев, развели костры, показывая врагам, где они находятся.
Наконец горные волки подоспели, с гиканьем и свистом окружили гору, но не стали осаждать — знали горцы, что это трудная задача. Стали думать, как им быть. Ночью разожгли они большие костры и устроили дикие пляски под бой барабанов, призывая духов лощин и ручьев помочь им истребить отряд Оса и захватить богатую аланскую казну. Изумленно и презрительно наблюдали аланы за плясками горцев с горы. Хотели было они ночью спуститься и перебить разбойников, но Ос Багатар приказал лучникам заготовить побольше стрел — горцы скорее всего должны были начать штурм на следующее же утро. И аланам нужно было сохранить как можно больше своих воинов.