Крест Империи
Шрифт:
Бен. Господи, ну сделай же что-нибудь, я не могу больше это терпеть! Господи, мне не выдержать этого.
Абеля я тоже потерял. Может быть, это хуже всего. Господи, ну хорошо, рана должна болеть, это нормально, но ведь не такая же боль!
— Йэн, вы что? Больно?
Это я стонал или уже орал во весь голос?
— Да, - прошептал я, - больно.
— Сейчас, секундочку… потерпите, пожалуйста. Сейчас будет лучше… - медсестра суетилась рядом, что-то там делала с маленьким шприцем.
— Сейчас, - она положила руку мне на лоб. Прохладная такая, нежная ладонь. Чуть провела по волосам, - потерпите немножко, сейчас вам легче станет.
Я
Свет не такой яркий. Из коридора. Там должна быть стеклянная стена, я не видел ее, но так всегда бывает в больницах.
Кажется, боль утихла, осталось лишь это чувство скованности.
Священник мне нужен сейчас… вот что. Но не ночью же… хотя если я не доживу до утра, то можно и ночью. Как у меня с шансами? Я даже не спросил об этом. Реанимация. Что-то глухо постукивало справа. Аппарат ИВЛ? Кого-то еще с того света вытаскивают? Климент, сказали они, в другом отделении.
Надо вызвать начальника местного, кажется, Ньека его фамилия. Но не ночью же… наверняка, кто-то из местного ДИСа вечером приходил, но я спал. И они, конечно, не разбудили и не пустили ко мне инквизитора. Утром. Утром - обязательно. Надо потребовать. Если я доживу до утра.
А может, даже и хорошо не дожить-то… Я закрыл глаза.
Господи, ты бы уже забрал меня к себе… я не хочу здесь жить. Я не могу.
Я понял, почему Абель поступил так. Я понял. Но неужели его жизнь, свобода и даже жизнь его дочери - неужели они стоили Бена и Эннии?
Вот отчего меня так тошнит, и вот отчего снова нарастает в груди боль. Из-за него, из-за Абеля. Это нормально, когда нас убивают. Плохо, но нормально - мы солдаты. Это нормально, когда некоторые люди впадают в безумие, становятся ами, когда люди ненавидят нашу страну, Церковь - я знал, что это данность, и это наши враги. Все люди разные, и к сожалению, не все желания можно и нужно удовлетворять, с некоторыми государству приходится бороться.
Я другого понять не могу - вот этого! Это - предательство - настолько несовместимо со всей дальнейшей жизнью, настолько непонятно и оглушающе, особенно сейчас вот, ночью, в темноте, в одиночестве - настолько непостижимо для меня, что я больше не хочу жить. Совсем.
Я не буду стонать. Боль пока еще терпимая. Она больше душевная. В сердце. Пулей оно, наверное, не задето, но все равно болит.
Я не буду стонать, Господи, ты просто тихонечко меня забери. Пошли Своего ангела. Просто соверши чудо - это ведь на взгляд окружающих даже и не чудо будет, что удивительного в том, что умер тяжело раненный человек? Ну соверши это чудо, пожалуйста, для меня. Сейчас. Не потом, сейчас. Чтобы я вот открыл глаза - и Ты уже здесь, и все уже просто и хорошо… ну то есть я вообще-то уже неделю как не исповедовался, но Ты же меня простишь, ведь мне так плохо сейчас, и Ты любишь меня, я же знаю…
Не уходи.
Только не уходи.
Я вдруг ощутил себя в полном одиночестве. В темноте. Реальность навалилась на меня, душа, сгрызая изнутри, и это был ад. Потому что жаловаться больше было некому, никого здесь не было, никого… Только тьма. И в этой тьме, я знал - мертвые… Бен и Энния, и еще другие, кого я уже давно старался не вспоминать, пятнадцатилетней давности, мои мертвые… И Сканти была в этой тьме, эти холодные рыбьи глаза скантийских следователей, мне никогда вас не забыть, будьте вы прокляты… И Абель был в этой тьме, и я понимал его, понимал до конца, почему он так поступил, и от этого понимания было особенно тошно. Лучше бы сейчас заболела рана… я бы отвлекся… я бы думал о боли, и не видел этой Тьмы… я ненавижу Тьму… я не могу так больше!
Господи!
– позвал я снова, но не услышал ответа.
Вместо этого на лоб мне легла чья-то легкая и прохладная рука, отвлекая от внутренней муки.
— Йэн, ты слышишь меня? Тебе больно?
И я открыл глаза. И увидел - из тьмы - светлые, блестящие глаза. Тьмы больше не было. Рядом со мной в белом медицинском костюме стояла моя девочка - Крис.
— Тебе больно, Йэн?
– повторила она, глядя на меня так ласково, так сочувственно, как никогда в жизни раньше не смотрела.
— Нет, - прошептал я, - мне уже хорошо. Мне не больно. Ты только не уходи от меня, Крис. Не уходи, ладно?
Год от Рождества Христова 982
Год Эдолийского трона 4192
Априллис/Сезон Рош
Эфес.
Горячей воды опять не было, как тепло, так ее сразу отключают. После холодного душа зуб на зуб не попадал. Крис поспешно натянула платье, сунула ноги в шлепанцы. Подошла к расколотому посередине зеркалу в коридоре (Маркус, пакостник, разбил еще 4 года назад - а на новое никогда не хватает дополнительных мебельных пунктов). Стала медленно, основательно причесывать волосы, глядя в зеркало. Привычная утренняя рутина. Встала-помолилась-в душ-причесаться… сегодня вот еще детей будить. Вроде и скучаешь по ним, а за выходные уже надоедает слегка. Крис поймала себя на облегчении - сейчас они уедут в школу…
Из зеркала на нее смотрела тетка средних лет, надо же, как рано постарела кожа, все потому, что она никогда не интересовалась косметикой, вообще не занималась внешностью. В отличие от Ады, например. Нет, оставим Аду в покое, не будем о ней думать. Конечно, Крис мазалась чем-то, что попалось под руку в распределителе, но вот девчонки - достают где-то импортные крема, пилинги и маски Траиннского производства, а то даже из самой Сканти, умеют ведь в этом царстве антихриста косметику делать, а еще рассказывают, есть подтяжка лица, массаж, еще какие-то хитрые штучки… а ну их. Крис всегда было лень заниматься собственным лицом. И вот результат - морщинки уже лучатся от углов глаз. Правда, глаза красивые, ничего не скажешь, по-прежнему красивые, зеленоватые, большие и необычного разреза, узкие и длинные, и внешние уголки смотрят вверх, к вискам. Кожа слишком сухая, нос - вроде бы тонкий и прямой, красивый - теперь слишком выступает и кажется длинноватым. Волосы, естественно, повылезали. Нет хороших шампуней, так можно было заваривать травы, полоскать. А для кого?
– Крис усмехнулась. Для кого выглядеть красиво? Для чего? Она закрутила узел на затылке. Все-таки даже и поредевшие волосы - все еще довольно пышные, и цвет красивый, ясно-золотистый, помнится, Йэну очень нравилось, он перебирал мои волосы в пальцах, глядя сквозь них на свет… Да и Юли тоже нравилось, в общем, хвалил. Седину на таком фоне не видно, тоже удачно. Вполне достойный, приличный вид. Не обязательно быть красавицей. Стройная тридцатидвухлетняя женщина в пестреньком простом платье, изящно посаженная головка с тяжелым узлом светлых волос, лицо… аристократически правильное, следы былой, юной прелести. Крис отвернулась от зеркала и на весь день забыла, как обычно, о собственной внешности. Постучала в комнату, где спали дети.
— Элис! Маркус! Просыпайтесь, солнышки!
Послышалось недовольное ворчание. Крис чмокнула Маркуса в щечку, еще по-детски пухлую, он обвил мамину шею руками. Ласковый мальчик. Вот Элис не любит телячьих нежностей, Крис просто потрепала девочку за плечо. Элис недовольно сморщилась и дернулась.
— Сейчас… щас встану…
Потом вскочила - и быстрее молнии рванулась к ванной, чтобы опередить копушу Маркуса.
— Я писать хочу!
– завопил он, кидаясь ей вслед.
— Ну иди, иди, - буркнула Элис, - побыстрее только.