Крест в законе
Шрифт:
А Настя как будто читала его мысли:
– Слушай, а что теперь делать с этими деньжищами?! За «бугор» их не вывезешь. Может, договориться с кем-нибудь и перечислить на твои счета? На Кипр там или в Америку…
– На какие счета?!
– с досадой в голосе воскликнул Таганцев.
– Я не сомневаюсь, что теперь все они арестованы Интерполом. Так что мы теперь - нищие.
– Ничего себе нищие! Полная машина долларов!
– Настя заговорила горячо, громко, с полной уверенностью в справедливости своих слов.
– Да мы обязательно придумаем, что делать с этими миллионами!
– А я - нет, - коротко ответил Андрей.
– По-моему, лучше всего будет взять только часть из этих денег. Чтобы хватило на оформление паспортов и на билеты. Ну, и что-то в карман положить на первое время. С этими мешками мы, как с гирей на шее: рано или поздно пойдем на дно.
– Я всегда знала, что ты - великий пессимист.
– Не вижу повода для оптимизма.
– Ну, у тебя хоть план какой-то есть? Вот скажи мне, куда ты сейчас едешь?
– Куда надо, туда и еду.
– По-моему, ты ломишься куда глаза глядят!
– выговорила Настя с некоторым раздражением.
– Где ты надумал для начала спрятать эти мешки? Или собираешься кататься с ними по всей России, пока тебя не поймают?
– Я знаю, что делаю, - спокойно ответил Таганка.
– Ничего ты не знаешь!
– в ее голосе послышалась даже злость.
– Назови мне адрес, куда мы едем, чтоб я хоть успокоилась!
– Не назову. Сам его не знаю. Но нас скоро встретят и проводят к месту, не переживай.
– Кто встретит?!
– закричала Настя, не сдержавшись.
– Куда проводят?! Что за чушь ты несешь?! Мне все это уже надоело!!! Надоело!!! Я не могу больше прятаться и скитаться!!! Я не могу больше убивать людей!!! Не могу!!! Мне не нужны никакие деньги!!!
Похоже, у нее начиналась истерика. И Таганцеву нужно было что-то немедленно предпринимать, чтобы успокоить женщину. И речи не могло быть о том, чтобы оставлять ее в таком состоянии.
Остановив машину посреди леса, он вышел из салона и открыл ее дверцу.
– Иди сюда, - тихонько потянул ее за руку.
– Не пойду!
– она вдруг заупрямилась, не желая покидать автомобиль.
– Иди, не бойся.
– Отстань от меня, я сказала! Не трогай меня!!!
– на глазах ее появились слезы. Она изо всех сил старалась оттолкнуть Таганцева от себя, но он был настойчив.
– Настя! Иди ко мне! Успокойся, я прошу тебя!
Пришлось применить силу, чтобы вытащить ее из машины.
Она, как могла, отбивалась, даже кусалась и царапалась.
Но Таганцев был настойчив. Добившись, чтобы женщина подчинилась ему, он поднял ее на руки и понес в лес. Тело Насти, оказавшись в крепких объятиях Андрея, как-то сразу вдруг обмякло, стало податливым и послушным. Сменив, как часто в таких случаях бывает, гнев на милость, она прильнула к нему. Обвила его шею своими руками и прикоснулась прохладными, солеными от текущих ручьем слез губами к его губам, сухим и горячим.
Таганка кожей чувствовал, что нужен ей сейчас, как никогда раньше. Он бережно нес ее в лес и прижимал к себе все крепче.
Зятьев продолжал ворочаться в грузовом отсеке «газика», мычал что-то. А Насте с Андреем было сейчас не до него.
…Белый мох оказался чистым и мягким, как пуховая перина, а Таганка - неторопливым и нежным. Тонкая и чувственная Настя ласкала Андрея неистово и самозабвенно, отдавшись нахлынувшей страсти и позабыв обо всем на свете.
Они не помнили, как разделись донага, как растворились друг в друге, наслаждаясь разгоряченными телами, каждым вздохом, каждым прикосновением. Андрей будто заново познавал возлюбленную. Аромат ее кожи пьянил его, а сладость ее губ возбуждала новые и новые желания.
Она, словно лианами, обвивала его руками и ногами, сотрясаясь от взрывов дичайшего оргазма, накрывающего ее с головой и не дающего опомниться. Крики вырывались из ее горла - безудержные крики пантеры, нападающей на свою жертву. Она представляла жертвой этого мужчину и сходила с ума от ощущения абсолютной власти над ним.
Но укротить Таганцева было непросто. Казалось, насытившись любовью, он вдруг снова возрождался, как птица Феникс из пепла. Рыча и коротко вскрикивая, он взасос целовал ее грудь, кусал и сжимал пальцами, царапал ее спину и бедра… Но неожиданно утихал, становился кротким и ласковым, трепетно касаясь кончиком своего языка ее набухших сосков, едва прикусывая мочки ее ушей, осыпая нежными поцелуями ее тонкую шею, внутренние изгибы локтей, контуры бедер и даже пальчики на ногах.
Изможденные и отрешенные от всего мира, они через минуту вновь бросались друг другу навстречу, сотрясая лесную тишь возгласами, какими, наверное, еще первобытные люди возвещали Отцу мироздания о свершившемся таинстве единения душ и тел.
– Ты где?
– Настя, обессилевшая, лежа на спине, протянула руку к Андрею.
– Я тебя люблю… - прошептал в ответ он. Взял ее пальцы в свои, приложил к губам.
– Я самый счастливый на свете…
– Ты будешь любить меня всегда?
– Всегда…
– Даже там?
– Где?
– На небе.
– Я буду любить тебя вечно…
Они бы лежали так еще долго, но в той стороне, где остался «газик», послышался рокот мотора.
– Кто там?!
– встревоженно спросила Настя и резко вскочила на ноги.
– Пока не знаю, - ответил Таганцев.
– Одевайся быстро.
Одежда их была разбросана повсюду. И то, как спешно они собирали ее по поляне, снимали с ветвей деревьев и кустарников, могло бы, наверное, со стороны показаться довольно смешным, если бы не опасность, могущая подстерегать их в любую секунду.
Одевшись, они стали осторожно пробираться туда, где рокотал чужой автомобиль.
Приблизившись на достаточное расстояние, Таганка чуть раздвинул ветви.
К «газику» подрулил джип «гранд чероки» стального окраса. Тонированные стекла не позволяли рассмотреть того (или тех), кто находился в салоне.
– Нормальный ход, - напряженно проговорила Настя.
– Кто бы это мог быть?
Но Таганка вздохнул облегченно:
– Свои, не волнуйся.
– Что за «свои»?!
– напряжение женщину не оставило. Наоборот, она вроде как сжалась в комок.
– Может, объяснишь популярнее?