Крест в законе

Седов Б. К.

При этом оба почему-то часто дышат, потеют и излишне много суетятся.

–  Ах!
– кричала Лидочка Таганке в самое ухо, щекоча это самое ухо мягкими, крупными и бархатистыми, как у коровы, губами, - что вы делаете такое?!

А что он делал?! Сорвал с нее к чертовой матери форменный китель с погонами прапорщика, сдернул юбку цвета хаки…

Елки- палки! Журнал Playboy отдыхает!

–  Это безобразие!
– с придыханием возмутилась Лидочка наглости оборзевшего «зэка», покусившегося на ее девичью честь. И страстно прижала его к себе. И швырнула, не глядя, в стену надоевшие очки, которые тут же и разбились. И выдернула из зализанной прически

проволочные шпильки, отчего каштановые ее волосы тяжелыми волнистыми прядями обрушились на хрупкие плечи.
– Ты негодяй!
– воскликнула она и, вместо того чтобы оттолкнуть от себя осужденного, сноровисто полезла к нему в ширинку.

Библиотека, доложу я вам, уникальное место для проведения сексуальных оргий. Во-первых, тут, как правило, в несколько рядов стоят высоченные стеллажи с книгами, и можно забраться в самый дальний угол, чтобы никто из посторонних не отыскал спрятавшихся.

Во- вторых, -великое множество томов, окружающее со всех сторон, служит прекрасной звукоизоляцией. Кричи - хоть глотку разорви!
– никто тебя на входе почти не услышит.

В- третьих, -полумрак, создающий особую, интимную обстановку.

А в- четвертых, -с прапорщиком Лидочкой Семеновой все-таки лучше, чем с собственным мозолистым кулаком - днем в сортире или ночью под одеялом. Есть еще на зоне «петухи». Но этот контингент, как говорится, на любителя.

Потому и страдал болезнью, известной в народе под простым и незатейливым названием «спермотоксикоз».

Так что, как ни крути, а Лидочка в клубе ему подвернулась очень даже кстати.

А в ширинку, дура, полезла не вовремя. Там и без ее мягкой и нежной ладошки все уже было на пределе. Шутка ли сказать! Таганка за колючей проволокой к тому времени уже год как торчал без бабы. А тут - на тебе!
– явилась не запылилась. Нежданно-негаданно, как снег на голову. Да еще день какой выбрала! Годовщину Октябрьской революции весь советский народ празднует, а она тут с глупостями пристала!

Впрочем, о революции Таганка сейчас не думал. Он вообще не был способен шевелить мозгами. В штанах бурно расшевелилось и… расплевалось. Вот зараза!

Андрюха густо покраснел.

–  Ну что ты, глупенький… - зашептала Лидочка и принялась снимать с него брюки.
– Не переживай. Всегда так бывает после долгого воздержания. Мы сейчас все поправим…

Как она собирается все поправлять, Таганка не знал. Но Лидочка, похоже, была профессионалкой. Опустившись на колени, она обняла Андрюха снизу и присосалась так, как будто хотела все на свете ему оторвать с корнем.

И гладила его нежно. И облизывала. И причмокивала даже.

Таганка терпеть уже не мог. Во второй раз он бы себе позора не простил.

Схватив Лидочку за плечи, он потянул ее вверх. Она оказалась податлива. И тут же была завалена лицом вниз на широкий стол, предназначенный для оформления газетных подшивок. Ничего местечко. Широкое, невысокое и, значит, вполне удобное.

Лидочка широко раскрытым ртом жадно хватала воздух, не в силах больше проронить ни звука, а пальцы ее впивались в разложенные на столе газетные страницы, безжалостно комкая их и разрывая в клочья. Заголовки праздничных газет ни Таганка, ни Лидочка в это время, понятное дело, не читали. Но они оказались как нельзя в тему. «Стань полноправным членом…» (аббревиатуру «…КПСС» Лидочка как раз оборвала и скомкала). «С чувством глубокого удовлетворения». Что касается напечатанных фраз «в поте лица» и «отдай до последней капли», то здесь Таганка абсолютно соответствовал требованиям

советской партийной печати.

Он входил в Лидочку, как танк, как, наверное, отбойный молоток самого лютого стахановца входил в горную породу. А Лидочка, расположившись к нему спиной, от страсти начала уже вгрызаться в деревянную столешницу. Спина ее извивалась, матовая кожа покрылась крохотными, едва заметными капельками пота. Плотные ягодицы неустанно двигались навстречу Таганке, возбуждая в нем новое и новое желание.

Оторвавшись от женщины на миг, он рывком развернул ее к себе и… вновь с силой протаранил, придерживая обеими руками за талию. Ноги Лидочки лежали теперь у него на плечах, а кисти рук крепко обвивали шею.

–  А-а-а!!!
– громко закричала она, с головой утопая в оргазме.

А из горла Таганки невольно вырвался звериный рев. Он буквально истекал соком, кончая, как ему казалось, целую вечность. Взрываясь сладкими судорогами, он терзал тело Лидочки сильными пальцами, впивался в нее изголодавшимися губами, оставляя на ее нежной коже красные следы засосов.

В конце концов крики и судороги стихли.

Истерзанная Лидочка Семенова и вконец опустошенный Андрюха Таганцев повалились на широкий газетный стол.

Синие сатиновые трусы Андрея прикрывали газету «Правда» с передовой статьей о том, что социализм в нашей стране победил окончательно и бесповоротно.

А дефицитные чулки Лидочки аккуратно прикрывали лысую голову вождя - гипсовый бюст Владимира Ильича Ленина, который сами же зэки и слепили накануне великого праздника победившей революции.

–  У-у-у!
– завыл от удовольствия Таганка. Странно устроен человек. От удовольствия воет, от неудовольствия - тоже воет! Не угодишь.

И, словно откликаясь, взвыла сирена. Пронзительно, частыми короткими взвизгами. В зоне поднялся переполох. По этому сигналу осужденным предписывалось сломя голову бежать к отрядному бараку, строиться в колонну по три и бодро шагать на центральный плац.

Запрыгнув в штаны и сапоги, Таганка прихватил оставшиеся шмотки и побежал к выходу, далее одеваясь уже на ходу.

Прапорщик внутренней службы Лидочка Семенова не спешила. Библиотекарей пока что никто не строил.

–  Эй, красавец!
– окликнула она Таганцева в спину.
– Будет скучно, заходи! Ляжем рядком, поговорим лобком!

Вообще- то Лидочка в зоне слыла дамой строгой, добропорядочной и неприступной. Детишек своих любила. Их у нее было трое.

Зэки говаривали, что дарила себя Лидочка только наезжавшему московскому начальству. И больше - никому и ни за что. Ну, иногда только - начальнику колонии с начальником оперативной части одновременно. Эти любили побаловаться в паре. А так чтоб с зэком спутаться - ни-ни!

Когда все отряды вышли на плац, в зону из сектора администрации ИТУ ввезли «корову».

Холмогорские или, скажем, вологодские буренки ни при чем. На Колыме, кстати, вообще крупный рогатый скот не водится. Ну, разве что Лидочкин муж…

Одну секунду! Елы-палы!

Таганка, стоя в строю вместе с другими заключенными, буквально окаменел.

На середину плаца выехала телега, запряженная пепельно-серым мерином, на которой лежала так называемая «корова». Что это такое, объясним чуть позже. Потому как следом за ней въехала вторая - точно такая же - телега. А на ней лежал мертвым как раз сержант Семенов. Даже издалека было видно, что голова его прострелена, а грудь изрезана каким-то острым предметом. Все обмундирование было разорвано и обильно пропитано истекшей кровью.