Крестики-нолики
Шрифт:
— Послушайте, Рив, я…
Она проговорилась случайно, случайно произнесла его имя, лишь потому, что, когда она услышала вопль Саманты, ее охватила паника. И тут она услышала другой вопль — леденящий душу вопль безумца, которого разоблачили. От этого вопля зашевелились волосы у нее на затылке. И воздух вокруг застыл. Это был вопль самой Смерти в одном из ее многочисленных обличий. Это был последний торжествующий крик заблудшей души.
— Ты знаешь, — задыхаясь выговорил он, и в голосе его смешались страх и радость. — Знаешь, знаешь, знаешь! Ты просто умница! Да и голосок у тебя
— Послушайте, я…
— Нет, нет, нет! От меня вы больше ничего не услышите, мисс Темплер. У вас и так было почти достаточно времени, чтобы засечь звонок. Пока!
Щелчок. Гудки.
Время, чтобы засечь звонок. Она сваляла дурака. Об этом ей следовало подумать в первую очередь, а она вообще об этом не подумала. Возможно, суперинтендант Уоллес был прав: все они, а не только Джон, утратили профессиональные навыки под напором эмоций.
Она почувствовала себя старой и усталой. Ее работа вдруг показалась ей невыносимым бременем, а преступники — неуловимыми и непобедимыми. У нее воспалились глаза. Она решительно надела очки, спряталась хоть ненадолго от внешнего мира.
Ей следует срочно найти Ребуса. Или сначала разыскать Джека Мортона? Надо обо всем рассказать Джону. Время еще есть, но его очень мало. Первая мысль всегда верная. Кто первый? Ребус или Мортон? Конечно, Джон Ребус.
Ошарашенный откровениями Стивенса, Ребус направился домой. Ему необходимо сейчас кое-что выяснить. Мики может и подождать. Целый день прошлявшись по городу, Ребус вытянул слишком много плохих карт. Он должен связаться со своим бывшим начальством, с военными. Должен втолковать им, что на карту поставлена жизнь, — это им-то, человеческую жизнь ценившим весьма невысоко. Он понимал, что предстоят бесконечные телефонные переговоры. Ну что ж, быть посему.
Однако первым делом он позвонил в больницу. Рона поправлялась. Он вздохнул с облегчением. Правда, о похищении Сэмми ей еще не сказали. У Ребуса застрял комок в горле. Сообщили ли ей о смерти ее любовника? Нет. Разумеется, нет. Ребус распорядился, чтобы ей послали цветы. Он уже собрался с духом и был готов набрать первый из длинного списка номеров, когда его телефон зазвонил сам. Он выждал некоторое время, не поднимая трубку, но звонивший не собирался оставлять его в покое.
— Алло!
— Джон! Слава богу! Я тебя всюду ищу. — Это была Джилл. В ее дрожащем голосе слышались беспокойство и сочувствие, и Ребус всем сердцем — точнее, той его частью, что еще была способна откликаться на чужое волнение, — потянулся к ней.
— В чем дело, Джилл? Что-нибудь случилось?
— Мне звонил Рив.
Ребусово сердце бешено заколотилось.
— Расскажи, — попросил он.
— Он просто сказал, что Саманта у него.
— И что еще?
У Джилл перехватило горло, и она продолжала с трудом.
— И что он намерен сегодня вечером ее убить. — На Ребусовом конце провода наступила пауза, послышались какие-то странные звуки. — Джон! Алло, Джон!
Ребус перестал бить кулаком по телефонной тумбочке.
— Да, я здесь. Боже милостивый! Он что-нибудь еще сказал?
— Джон, ты ни в коем случае не должен действовать в одиночку. Я могла бы…
— Он что-нибудь еще сказал?! — Ребус уже кричал, запыхавшись, как бегун.
— Видишь ли, я…
— Да?
— Я случайно сболтнула, что мы знаем, кто он такой.
Ребус сделал глубокий вдох и, тупо уставившись на свою руку, заметил, что глубоко поранил одну костяшку. Бессмысленно глядя в окно, он стал слизывать кровь.
— Как он отреагировал? — спросил он наконец.
— Разозлился.
— Еще бы! Господи, надеюсь, он не срывает зло на… О господи! Как ты думаешь, почему он позвонил именно тебе?
Ребус перестал зализывать рану и принялся сосредоточенно грызть ногти.
— Ну, в этом деле я отвечаю за связь с прессой. Возможно, он видел меня по телевизору или прочел мою фамилию в газетах.
— Или просто видел нас вместе. Он мог все это время за мной следить.
Ребус наблюдал в окно, как одетый в лохмотья человек, с трудом волочивший ноги, останавливается, чтобы подобрать окурок. Это навело Ребуса на мысль: курить хотелось невыносимо, и он немедленно выловил из пепельницы окурок подлиннее.
Мне это и в голову не приходило.
— Ничего удивительного! Мы же не знали, что все это имеет отношение ко мне, до тех пор… до вчерашнего дня, да? А кажется, уже много дней прошло. Но вспомни, Джилл, поначалу его письма приходили не по почте. — Ребус закурил чинарик, вдохнув обжигающий дым. — Он был так близко, а я ничего не чувствовал, даже нигде не кольнуло. Вот тебе и шестое чувство полицейского!
— Кстати, о шестом чувстве, Джон. Меня тут вдруг осенило.
Джилл с облегчением услышала, что его голос стал спокойнее. Она тоже немного успокоилась; в эту минуту отчаяния они помогали друг другу, как потерпевшие крушение помогают товарищам ухватиться за переполненную спасательную шлюпку в бушующем море.
— Насчет чего? — Ребус тяжело опустился на стул и оглядел свою убогую запыленную комнату, давно нуждавшуюся в уборке. Вот стакан, из которого пил Майкл, тарелка с крошками от гренков, две пустые сигаретные пачки и две кофейные чашки. Скоро он продаст эту квартиру, пускай даже за бесценок. Уедет отсюда куда подальше. Обязательно уедет.
— Насчет библиотек, — пояснила Джилл, внимательно оглядывая свой кабинет: папки, горы документов, громоздящиеся в ставшем привычным беспорядке, нудно жужжащие люминесцентные лампы. — Единственное место, куда, хоть и нерегулярно, ходили все девочки, включая Саманту, — это библиотека, Центральная библиотека. Не исключено, что Рив когда-то там работал и имел возможность подобрать имена для своей головоломки.
— А ведь это мысль! — сказал Ребус, неожиданно заинтересовавшись.
Совпадение, конечно, слишком явное — или нет? Куда как удобно — служить в незаметной должности, почитывать книги, а тем временем не спеша разузнать все о жизни и деятельности Джона Ребуса. Куда как просто заманивать девочек в ловушку, выдавая себя за библиотекаря. Да уж, затаился Рив умело, так замаскировался, что превратился в невидимку.