Крестник Арамиса
Шрифт:
От одного кружка к другому переходили важные вельможи с красивыми женщинами, министры, генералы, принцы с принцессами и сам герцог дю Мэн с кислой улыбкой на лице, прихрамывая, перемещался по залу.
Шла весьма оживленная беседа. Но не подумайте, что обсуждалась война, угрожавшая Франции. Самая страшная опасность никогда не мешает французам весело проводить время, пускать искрометные шутки и беседовать о невинных пустяках. И если в Версале говорили о Европе, то только о Европе галантной. Сейчас обсуждали новую постановку Кампра в Большом балете его величества.
Нестройный гул голосов то и дело взрывался смехом герцогини, подтрунивавшей над кем-то из своих воздыхателей, и хохот дам над рассказами господина де Соль-Таванна о маленьких дневных скандалах.
— Знают ли дамы новость? — объявил он. — Господин де Нассау разводится с женой…
Раздался возглас удивления — быть может, истинного, а, может быть, и притворного.
— Как? Уже?.. Только год прошел!.. Супруги не поладили?
— Графиня отказывается принять протестантство, как ее муж, и хочет перейти в католичество…
— Без сомнения, — подала голос мадам де Ментенон, не отрываясь от работы, — чтобы не встретить его больше ни на этом, ни на том свете.
Раздались восторженные аплодисменты.
Маркиза подняла глаза и с детским удивлением и кокетливо-притворным смущением спросила:
— Бог мой, что смешного? Я не держу контору остроумия. Господин де Соль-Таванн скупил весь запас этого добра у кузена мадам де Севиньи.
— Ее переход, мадам, — продолжал де Соль-Таванн, — только ожесточил обоих супругов. Графиня попросила развода в установленном порядке, но граф не такой дурак, чтобы согласиться, и тогда она дала ему двадцать пять тысяч экю отступных.
— Черт возьми, — подхватил господин дю Мэн, — вот кто, мне кажется, платит слишком дорого!
— Простите, дядя, дорогой мой, — подошла герцогиня Бургундская, — мадам де Нассау теряет в этом деле не менее пятидесяти тысяч…
— Как же так, дорогая племянница?
— Ей бы подождать еще некоторое время, вместо того чтобы отсчитывать двадцать пять тысяч экю своему мужу, и он дал бы ровно столько же, чтобы от нее избавиться.
Под восторженные крики «браво» остроумная принцесса знаком подозвала мадемуазель де Шато-Лансон, и, воспользовавшись легкой суматохой, обе тихонько выскользнули из зала. Между тем за столом короля продолжалась беседа.
— Итак, мадам, — говорил монарх супруге маршала де Ламота, — в моем распоряжении сто пистолей…
— Смею уверить, что ваше величество ошибается и что я сказала banco… [17]
— Нет, мадам, это я сказал так громко, что, наверное, было слышно за дверью… — И, обратившись к графу Тулузскому, спросил: — Не правда ли, господин граф?
— Сир, не знаю… Не помню…
Людовик обратился к мадам д’О и мадам де Кайлю:
— Сударыни, рассудите…
Те в смущении принялись кланяться.
— Сир, я невнимательно слушала…
— Сир, я не обратила внимания…
— А вы, сын мой? — спросил монарх, обращаясь к герцогу Бургундскому.
Тот не ответил: он искал глазами герцогиню. Людовик, оглядываясь по сторонам и нетерпеливо потрясая рукой, вдруг заметил у двери гвардейца Элиона, стоявшего в карауле.
— Эй! Господин гвардеец, подойдите сюда! — приказал король.
Крестник Арамиса подошел.
— Ах, это вы, господин де Жюссак! — узнал его король. — Ну, вы молодой человек — здравомыслящий и хороший советчик. Решите, прав ли я…
— Вы, должно быть, не правы, сир, — откровенно ответил барон.
— И почему же, позвольте вас спросить?
— Потому что, если бы это было только сомнительно, все признали бы, что ваше величество правы.
Людовик снисходительно улыбнулся.
— Ну что ж, рассуждаете вы логично. Очевидно, вы не останетесь простым гвардейцем.
Молодой человек щелкнул каблуками.
В этот момент раздался голос господина дю Мэна:
— Между прочим, я знаю из достоверных источников, что де Нанжи в Версале.
Герцог Бургундский вздрогнул, словно пронзенный кинжалом.
— Ваше величество, — спросил он сдавленным голосом, склоняясь к королю, — вы слышали, что сейчас сказал господин дю Мэн? Де Нанжи не покидал города.
Людовик покачал головой.
— Это невозможно, — сказал король. — Господин дю Мэн ошибается. Двор ничего не значил для молодого безумца, вот почему я отправил его набираться ума-разума в провинцию. Думаю, в его интересах повиноваться моему приказу.
— Очень сожалею, но уверяю ваше величество, это вы изволите ошибаться… — сказал господин дю Мэн. — Господин де Нанжи был здесь еще утром.
Король сверкнул глазами.
— Как он осмелился!
— Его видели перед мессой в окрестностях дворца с каким-то итальянским сводником, и я узнал, что сегодня вечером он собирается тайно вернуться ради свидания с той, имя которой из чувства, понятного вашему величеству, я не пожелал слышать.
Герцог Бургундский стал бледен, как смерть.
— Герцогиня! — пробормотал он. — Где герцогиня?
— Без сомнения, в Медоне, — ответил господин дю Мэн. — Она только что в сопровождении мадемуазель де Шато-Лансон села в карету.
Дофин снова нагнулся к деду.
— Сир, — пробормотал он. — Я вас умолял удалить господина де Нанжи, чьи ухаживания за принцессой показались мне опасными для моего спокойствия, для моего счастья… И вот он остался в Версале… Да еще свидание в этот вечер!..