Крестник Арамиса
Шрифт:
— Возьмите себя в руки, сударь, — отвечал Людовик. — Видите: я же сохраняю спокойствие, узнав даже, что один из моих подданных осмелился пренебречь моей волей.
Король передал карты господину д’Юкзелю:
— Маркиз, поиграйте за меня немного. — Затем, встав и сделав знак сыну и внуку следовать за ним, сказал: — Идемте и выясним всё сами.
Он подошел к мадам де Ментенон за советом, как делал всегда при обстоятельствах затруднительных или неприятных.
Придворные, окружившие маркизу,
Мы имеем основания думать, что мадам де Ментенон была уже обо всем осведомлена господином дю Мэном. Надо сказать, последний не упускал случая расстроить доверие старого монарха к герцогине Бургундской. Маркиза слушала Людовика рассеянно, то и дело изображая удивление. Затем она придала своему лицу выражение добродушия, что прекрасно умела делать в некоторых случаях и что сравнимо, по словам нашего поэта д’Обинье, с кубком отравленной святой воды.
— Боже мой! — воскликнула маркиза. — Вот где много шума из ничего!.. Интрижка, свидание!.. Во все времена девицы благородного происхождения, слишком легкомысленные и безрассудные, бывали замешаны в подобных историях, и я не вижу, из-за чего здесь волноваться… Всего лишь игра в чувства, безобидная шутка…
— Я такого же мнения, — поддержал ее король, которому по вкусу пришлись слова бывшей фаворитки, призывавшей отказаться от привычной показной добродетели и успокоить дофина, к которому он был очень привязан.
— Но зато я иного мнения, мадам, — мрачно возразил дофин, — может, мне позволят быть судьей в деле, которое меня непосредственно касается?
Лукавая женщина ответила ему прямо-таки тоном материнского упрека:
— О, не советую вам обращать авантюру в трагическое русло, как с этим беднягой Молеврие, которого вы отправили в армию за подобное ребячество!
При упоминании так коварно извлеченных из небытия первых супружеских невзгод герцог, сдерживая ярость, сжал кулаки так сильно, что ногти глубоко вонзились в его мягкие ладони.
— Право, — продолжала маркиза приторно-ласковым голосом, — не будем никого осуждать за необдуманные толки и воздержимся от смелого приговора… Герцогиня, может быть, несколько легкомысленна, немного ветрена, слишком жаждет поклонения. Все это недостатки, свойственные ее полу и возрасту… Но меня никогда не заставят думать, что она ищет этого свидания от глубокой испорченности… — И добавила, пожав плечами: — Впрочем, ничто не доказывает, что оно было, это свидание… Известно ли место?.. Скажите, господин дю Мэн, ведь это все вы начали. Я же думаю, что здесь не обошлось без злословия и клеветы.
— Мадам, — ответил тот, — говорят, что на улице Сен-Медерик есть невысокий дом с каменной скамьей у входа, где господин де Нанжи обычно принимает по ночам своих многочисленных поклонниц.
Герцог Бургундский наклонился к королю:
— Прошу прощения у вашего величества и умоляю отпустить меня.
— Куда вы собираетесь? — спросил Людовик.
— На улицу Сен-Медерик, сир.
— Вы хотели бы…
— Выступить в качестве судьи в деле о моей чести. Думаю, что глава нашей семьи должен признать это мое право.
Король посмотрел на мадам де Ментенон, как бы прося у нее совета.
— Его высочество прав, — заявила хитрая бестия, — есть вещи, которые надо видеть своими глазами… Если ее высочества нет в этом домике, ложь станет еще более очевидной, чем если ее засвидетельствует само заинтересованное лицо. Кому, действительно, как не супругу, более всего поверят, если он скажет правду и укоротит змеиные языки? Я, впрочем, не могу допустить ни на одно мгновение, что наша дорогая племянница позволила себе подобное безрассудство. Мы бы в этом убедились без огласки, отругали бы ее как следует и затем простили при условии, что такое больше не повторится.
— Прекрасная мысль и хорошо сказанная, — одобрил монарх. — Ваша проницательность безупречна. — И, повернувшись к дофину, произнес:
— Я вас провожу, сын мой.
— Вы, сир?! — воскликнул принц.
— Вы! — повторили маркиза и господин дю Мэн, обменявшись довольными взглядами.
— Разве я не глава семьи, как вы только что заявили, и разве не имею я права судить и наказывать?.. А чтобы судить со знанием дела и наказывать не без оснований, необходимо провести расследование… И я возьму это на себя…
Маркиза возразила, как достойная хозяйка дома, распекающая своего семидесятилетнего супруга:
— Что вы затеяли? Выйти вечером в это время года!.. В вашем возрасте!.. С вашим ревматизмом!.. — Затем с улыбкой смерила его взглядом с головы до ног. — Прошло то время, когда вы, ваше величество, могли безнаказанно гулять ночью по тенистым аллеям Фонтенбло и Сен-Жермена.
Мысль отправиться на улицу Сен-Медерик, воспоминание о которой возродила в нем эта беседа, возникла у бывшего любовника де Монтеспан и де Лавальер не случайно.
Король выпрямился и бросил взгляд на маркизу.
— Мадам, — возразил он сухо, — короли не стареют. — И сделал знак пажу: — Пусть позовут господина де Бриссака.
Через минуту генерал-майор влетел в зал. Людовик тихо отдал ему приказание.
— Сию минуту, сир, — сказал майор, устремляясь прочь. Король повернулся к господину дю Мэну.
— Сударь, вы возьмете на себя труд заменить нас до нашего возвращения. — И, взяв дофина за руку, сказал: — Пойдемте, сын мой.