Крёстный сын
Шрифт:
Он долго лежал, сосредоточившись на ощущениях в ноющей кисти и стараясь сохранить голову пустой. Спустя какое-то время в замкЕ загромыхал ключ, дверь открылась, и в камеру заглянул здоровенный тюремщик. Он швырнул на пол тряпичный сверток.
– - Переодевайся, красавчик, да поскорее, я хочу забрать твои шмотки.
Дверь захлопнулась. Филип не стал тянуть с выполнением приказа, понимая, что "дружелюбный" охранник долго ждать не будет, и не желая выслушивать комментарии относительно своих скрытых одеждой достоинств. Едва он закончил, как дверь снова открылась. Пленник поспешил отойти подальше.
– - А тебе идет, -- заметил
– - Может, ты дворянином только прикидывался?
– - Что ж ты глаз-то с меня не сводишь, -- огрызнулся Филип, снова ложась на койку, -- небось, с мужиками спишь?
– - Это тебе теперь придется с мужиками спать, -- загоготал детина так, что огромная связка ключей у него на поясе зазвенела, -- если, конечно, силы будут оставаться после того, как целый день киркой помашешь!
Филип лежал неподвижно и молчал. Тюремщик собрал раскиданную по полу одежду, вышел и запер дверь.
Общаясь с разбойниками и прочим сбродом, крестник Правителя наслушался достаточно историй о каторге, этой болезненной и относительно долгой замене смертной казни. Такая перспектива его не особенно пугала: он знал, что очень быстро превратится там в тупой рабочий скот, которого больше всего будет заботить миска похлебки после работы. С этим он готов был мириться и даже ждал как облегчения, ибо снова проснувшиеся в его голове мысли об Ив доставляли ему сейчас гораздо большие мучения, чем могли бы доставить сбитые до мяса кандалами запястья и лодыжки. Теперь он не сомневался, что действительно нужен ей (раз уж она так избегала слова "любовь"). "Она остается совсем одна, со своим папашей-мучителем, который наверняка попытается как можно быстрее выдать ее замуж..." Последнее было невыносимо. "Чтобы кто-то прикасался к ней, видел ее обнаженной, не говоря уж... И я ничего, ничего не могу сделать, чтобы помочь ей, да и себе тоже!"
Он чувствовал себя настолько отвратительно из-за своего бессилия, что на ум пришли рассказы о том, как легко избегнуть каторги, попытавшись сбежать по дороге. Осужденные шли туда пешком, специально организованной группой из двадцати человек, прикованных по бокам к одной цепи. Если кто-то делал шаг или просто движение в сторону, конвойные могли без предупреждения всадить ему копье между лопаток. Филип, увлекшись, даже почувствовал прикосновение холодного железного острия к спине. "И все, дальше никаких мыслей, сожалений, мучений -- ничего". Это было так заманчиво... Но он вдруг вспомнил, как Ив на прощание прижималась к нему и умоляла не умирать, дождаться. Его тело так живо вспомнило ощущение ее близости, что член в штанах зашевелился. "Ну, нет, умирать мне еще рано! О чем я только думаю, ведь она жива, и я нужен ей. Не выйдет она замуж, а если выдадут, оскопит своего мужа в первую брачную ночь. Не хотел бы я когда-нибудь разозлить ее, мою милую... Придется потерпеть, она вытащит меня. Надо продержаться несколько месяцев, и мы снова будем вместе. И тогда я никому не позволю сделать ей больно или разлучить со мной..."
Так Филип окончательно уверовал в свою женщину, в своего ангела, в свою Энджи и успокоился. Через пару дней его отправили на каторгу.
VI
На следующий день после разоблачения любовников Правитель пришел к Евангелине для разговора. Она встретила его необычно спокойно, но во время их беседы главу государства не покидало ощущение, будто он общается с механической куклой, а не с дочерью. Казалось, она даже внешне изменилась, ее ликующая красота, так раздражавшая его в последние месяцы, потускнела, почти исчезла, глаза стали безразличными. Эта перемена неприятно удивила Правителя, да еще как назло ему все время вспоминалось счастливое лицо девушки во время свидания с Филипом. Но глава государства никогда не давал воли сантиментам, не стал предаваться им и сейчас. Ему нужно было выяснить кое-какую информацию, и он сразу приступил к делу.
– - Я должен задать несколько вопросов, ты в состоянии отвечать?
– - спросил он довольно мягко.
– - Да.
Он сел в кресло у окна, она осталась стоять.
– - Как ты проходила в его покои?
– - Через дверь, естественно.
– - Я приказал замуровать потайную дверь, там есть еще одна?
Ив устало вздохнула. Она знала, каким дотошным занудой может быть отец. Теперь, держа в своих руках жизнь Филипа, Правитель обладает полной властью над ней, так что придется рассказывать, где-то утаивая, где-то привирая, но где-то обязательно говоря правду. Она достаточно долго наблюдала за Правителем при исполнении его обязанностей и сознавала ценность любой, даже самой малозначимой информации, поэтому не собиралась говорить ничего лишнего там, где этого можно было избежать. Вранье не представляло для нее никакого труда, особенно сейчас, и она спокойно ответила:
– - Нет, я входила из дворцового коридора или через дверь у подножия башни, из сада.
– - Он что, не запирался изнутри?
– - Запирался, но я стучала, и он открывал.
– - И ты не боялась, что тебя могут заметить?
– - Правитель испытующе глядел на нее.
– - Очень боялась, -- Ив смотрела ему прямо в глаза, -- но из сада легко войти незамеченной, к тому же там есть потайная пружина, позволяющая открыть дверь снаружи. Когда я заходила из дворца, то добиралась почти до самой его двери по потайным ходам, потом тщательно осматривалась через глазок и только после этого выходила в коридор и стучала.
Ее отец кивнул, объяснения звучали убедительно.
– - Что же, и в первый раз ты к нему так вот просто заявилась?
– - Конечно, нет. В первый раз мы встретились в саду, в дикой части, у стены, где никто не бывает, -- девушка по-прежнему не отводила взгляда.
– - Ты планировала эту встречу?
– - Да, -- предвидя следующий вопрос, Ив продолжила: -- Я решила с ним переспать еще до того, как его поймали.
– - Хотела мне досадить?
– - в голосе Правителя прозвучало нечто, похожее на омерзение.
Дочь ничуть не смутилась. Плевать с высокой башни на мнение отца о ней, а вот правду о некоторых вещах говорить приятно.
– - В какой-то степени да, особенно поначалу. Потом я увидела его и поняла -- это мой мужчина. Желание досадить вам тут же испарилось. Если б вашему величеству пришла фантазия выдать меня замуж за крестника, я бы, пожалуй, подчинилась, -- она невесело усмехнулась.
– - Филип, по-моему, одно время надеялся, что вы действительно хотите отдать меня ему, просто проверяете. Он к вам по-настоящему привязался.
– - Если б привязался, не стал бы спать с тобой!
– - в душе Правителя проснулся прежний гнев.
– - Я как раз и пытаюсь все объяснить. Когда мы встретились, он не знал, кто я.
– - Вы набросились друг на друга, даже не поговорив, как животные?
– - тон ее отца становился все более брезгливым.
Ив опять горько усмехнулась.
– - Вы довели его до такого состояния вашим глупым требованием воздержания... Какие уж тут разговоры? Впрочем, так оказалось даже удобнее.
– - Она немного помолчала, раздумывая, но не смогла отказать себе в удовольствии поддеть отца.
– - Я должна поблагодарить вас за это условие насчет женщин. Возможно, если б я видела Филипа каждую ночь с кем-то, это здорово охладило бы мой пыл.