Крестный сын
Шрифт:
— Интересно… — Шон забыл о своих опасениях насчет стула. — Надо будет и мне понаблюдать.
— Понаблюдай, — согласился Кайл, — только не говори никому. Чем меньше людей знает, тем лучше. Парочка прячется не без причины.
Ив продолжала приходить к Филипу каждую ночь. Ни ей, ни ему не приедалась их близость. По мере того, как они насыщались друг другом, каждому захотелось узнать о жизни другого до их встречи. Ив охотно рассказывала о себе, ей много лет не с кем было поговорить по душам, а Филип оказался внимательным слушателем. Как-то раз, летним воскресным днем они лежали на кровати, яркие солнечные лучи проходили сквозь задернутые занавеси, и в комнате стоял золотистый полумрак. Девушка рассеяно водила пальцем по груди
— Понятно, почему ты стала такой циничной. Наверное, я был бы таким же, если б не сбежал.
— Я много раз думала о побеге, но никак не могла решиться.
— Ты женщина, тебе пришлось бы очень несладко, особенно при твоей внешности.
— Это меня и останавливало. Если б я тогда умела владеть мечом…
Он улыбнулся.
— При твоем характере ты с легкостью составила бы мне конкуренцию на большой дороге. Рано или поздно мы бы встретились. Вот только вряд ли ты досталась бы мне девственницей…
Она прижалась к нему как кошка и разве что не замурлыкала.
— Моя девочка… — он уткнулся в ее волосы. — За тебя и умереть не страшно.
— Не говори так! — Ив оторвалась от него и взглянула в лицо. — Если тебя не станет, я не смогу жить дальше.
— Энджи, ты же не веришь в любовь, а говоришь, будто…
— Это не любовь, Фил, это болезненная зависимость, — не дала ему закончить Ив. — Я всегда боялась испытать такое, но когда увидела тебя, просто не смогла удержаться. — Она обреченно смотрела перед собой. — Лучше б я сбежала одна, как только тебя выходила. Теперь по моей вине ты в смертельной опасности.
— Нет на тебе никакой вины, — Филип нежно поцеловал в ее губы. — Неужели забыла, в каком я был состоянии? Я б не выдержал условий старика и удрал. А на свободе… скорее всего, так или иначе быстро свел счеты с жизнью. Ты представить себе не можешь, как мне все тогда опротивело!
Он долго молча смотрел на нее, она тоже ничего не говорила. Наконец, решился.
— Ты спасла меня, Энджи. И я узнал с тобой такое, о чем раньше даже не догадывался. Можешь называть это болезненной зависимостью. Пожалуй, так оно и есть, но это самое лучшее, что было у меня в жизни, и я не желаю получить назад свою независимость.
Ив ничего не ответила, погладила его по волосам и осторожно поцеловала в лоб. Потом они долго лежали молча, в комнате становилось темнее: солнце садилось, близились сумерки. Наконец девушка нарушила молчание:
— Почему ты так мало рассказываешь о себе? Считаешь, я не пойму?
— Нет, просто не хочу огорчать, ты и так многое знаешь, — ответил он. — Зачем тебе выслушивать кровавые и грязные подробности или рассказы о моих бесчисленных любовницах?
Она поежилась и кивнула, но почти сразу сказала:
— Расскажи тогда, как жил до побега и почему у тебя не ладилось с отцом.
— Что ж, это я могу тебе поведать.
Отец Филипа действительно очень любил его мать. Ив подумала: правильнее было б сказать, он не хотел никого, кроме нее. Герцогиня, красивая, холодная женщина, всегда лишь выполняла супружеский долг, не отвечая на чувства мужа. Возможно, дело было не в холодности, а в том, что она просто не любила (не хотела) супруга. Новорожденный сын сразу и без труда овладел всей любовью, которой так добивался его отец. Герцог Олкрофт очень быстро это понял, и ему пришлось приложить немалые усилия, дабы не возненавидеть маленького Филипа, а всего лишь оставаться к нему равнодушным. Такой расклад позволял поддерживать мир и покой в семье, пока герцогиня была жива. Ее не стало, когда Филипу было шесть или семь лет, он точно не помнил, и любимцу матери пришлось несладко. Томас Олкрофт, все последующие годы скорбевший о своей утрате, так и не смог изменить отношения
Данкан приходился дальним родственником матери Филипа и происходил из обедневшей ветви их рода. С юных лет он издали восхищался красотой богатой родственницы, почти поклоняясь ей. Когда она вышла замуж, Данкан, не желая расставаться, поступил пажом в ее свиту. Герцог Олкрофт, женившийся довольно поздно, и бывший к тому времени весьма знаменитым благодаря участию во многих военных предприятиях Правителя, сразу вызвал восхищение молодого человека. Данкан все более отдалялся от своей госпожи и, наконец, стал оруженосцем герцога. Смерть герцогини стала для него двойным ударом: он потерял предмет своего тайного обожания и с тех пор был вынужден наблюдать страдания любимого господина. Филипа он не терпел и, став его официальным наставником, постоянно изводил придирками и упреками, мол, непутевый мальчишка позорит выдающегося отца.
При таком отношении мальчику понадобилось немного времени, чтобы озлобиться и начать намеренно вызывать неудовольствие отца и «дяди» Данкана. Он не забрасывал учебу лишь потому, что ему слишком нравилось узнавать новое. Когда Филип подрос и стал «входить в возраст», то открыл прекрасный способ досаждать отцу и «дяде». Он стал спать с женщинами. Юношам его положения, это, конечно, не запрещалось, но обычно для подобных утех назначались одна или две молоденькие незамужние служанки, которые и ублажали по очереди знатного мальчишку. Филип быстро смекнул: чем больше партнерш, тем интереснее, а если это еще и злит отца… Скоро в замке Олкрофтов не осталось ни одной мало-мальски хорошенькой особы женского пола, с которой не переспал бы наследник. Это стало вызывать недовольство мужской части обитателей замка. Старый герцог неоднократно пытался приструнить сына, но безуспешно.
— Я сбежал после того, как отец приказал высечь меня плетьми на конюшне вместе с провинившимися слугами. Он, правда, не предполагал, что видит сына в последний раз, поэтому распорядился не сечь до крови, чтобы шрамов не осталось, — Филип невесело усмехнулся. — Не хотел, видно, уж совсем позорить наследника. А твой старик погорячился, не принял в расчет, что я могу стать его зятем.
Ив вздохнула. Почему им обоим так не повезло с отцами? Хотя, может, Филу больше не повезло с матерью? Относись она к мужу по-другому…
— Ты сбежал и сразу попал к разбойникам?
Ей хотелось знать всю историю целиком.
— Да, считай что так. Они думали меня ограбить, а брать было нечего, кроме меча, коня и нескольких монет. Даже одежонка была плохонькая: Данкан считал — ко мне и так женщины чересчур липнут, а отцу было вообще наплевать, лишь бы я голым не разгуливал.
Ив усмехнулась про себя, поняв, где кроются истоки слегка преувеличенной, на ее взгляд, любви Филипа к хорошей одежде.
— И я подумал тогда: а зачем ехать куда-то, что-то искать, решать, как дальше жить, если можно остаться в этой шайке, иметь женщин, золото, приключения, а главное — прекрасную возможность опозорить, наконец, отцовское имя, в чем меня и так уже давно обвиняли. Мысль показалась хорошей, тем более что спина ощутимо болела, и я попросил предводителя позволить мне остаться. Мол, с детства мечтал стать разбойником. Он посмеялся, конечно, но почему-то согласился. Я уже тогда неплохо владел мечом, в военном деле кое-что смыслил и очень быстро стал полезным. Потом через четыре года предводителя убили, и я занял его место. — Крестник Правителя потянулся, собираясь встать. — Карьера, в общем, неплохая: в двадцать лет у меня под началом было около семидесяти человек, причем не каких-нибудь бродяг, а хорошо обученных бойцов. Потом еще поднабралось, тогда уже твой старик за нас всерьез взялся.