Крестный сын

Алесько С.

— Ты слышал, она сама сказала, что не любит тебя.

— Мне это безразлично, — ответил Филип. — Как и моя участь. Только решайте скорей, не мучайте Ив.

Правитель колебался. Он по-прежнему не мог принять конкретного решения. Сейчас ему снова больше всего на свете захотелось убить мальчишку, предпочтительнее своими руками. Но он столько раз испытывал подобное чувство в отношении дочери, что перестал считать его настоящим, осуществимым в реальности. К тому же слезы и мольбы Евангелины тронули какие-то глубинные струны его души, ему стало

почти жаль дочь, особенно когда он представил ее возможную реакцию на смерть Филипа. Все эти сентиментальные материи тут же сменила практическая мысль о том, как ему после казни крестника придется уживаться с убитой горем разъяренной женщиной. «Надо пользоваться случаем и решить все проблемы сразу», — подумал он. — «Отправлю щенка на каторгу, там он все равно долго не протянет. А у меня будет время подумать и вернуть его, если сочту нужным. От нее же я быстро избавлюсь, выдав замуж. Ей придется выполнить обещание, раз я пощажу его. Пусть устраивает будущему мужу веселую жизнь, это будут не мои проблемы и не мой позор.»

Он посмотрел на дочь и крестника: они снова стояли рядом, он обнимал ее за плечи, она вцепилась в его руку так, что у обоих побелели пальцы.

— Я принял решение, — сказал Правитель и намеренно сделал паузу. Молодые люди, казалось, перестали дышать. — Ты, мерзавец, отправишься на каторгу в копи Южной провинции. — Филип знал, что это равносильно смертному приговору с не слишком продолжительной, но мучительной отсрочкой. — А ты, похотливая дрянь, выйдешь замуж, как только я найду дурня, который избавит меня от тебя.

Ив снова не смогла сдержать слез. Она понимала: при таком раскладе выигрывает время, и сможет организовать и свой побег, и спасение Филипа, но мысль о разлуке повергала ее в отчаяние. Да и известные ей сведения о каторжных копях не добавляли оптимизма.

— Ив, не плачь, — утешал ее Филип, — не доставляй ему удовольствия!

Он бросил ненавидящий взгляд в сторону крестного. Девушка пыталась взять себя в руки, но безуспешно. Правитель смотрел на них если не с удовольствием, то с глубоким удовлетворением. Его ярость начинала утихать. Внезапно ему в голову пришла еще одна удачная мысль.

— Раз уж ты отправляешься на каторгу, — сказал он Филипу, — я прикажу поставить тебе клеймо. Пусть твоя подруга сама выберет, на каком месте оно будет лучше всего смотреться.

Это заявление тут же привело Ив в себя.

— Вы не посмеете! — закричала она. — Не посмеете снова издеваться над ним как тогда, когда поставили к столбу!

Она с неожиданной силой вырвалась из рук Филипа и отбежала подальше, оказавшись посередине между ним и отцом. Молодой человек остался на месте, опасаясь, как бы его перемещения не усугубили ситуацию.

— И кто же мне помешает? — усмехнулся Правитель.

— Я!

Ив стремительно метнулась к письменному столу и схватила маленький, но острый ножичек, предназначенный для вскрытия конвертов и разрезания бумаги. Усмешка Правителя стала еще шире.

— Зря смеетесь, отец. Я сейчас изрежу себе лицо, тогда вы не скоро сможете найти мне жениха, и нам придется долго жить вместе.

Она поднесла нож вплотную к щеке.

— Ив, — почти застонал Филип, — что ты делаешь? Брось нож, я переживу. Кого удивишь клеймом там, куда я отправляюсь?

— Нет, нет, нет! Я не позволю ему и дальше уродовать тебя.

Она прижала нож к щеке, из-под лезвия показалась капелька крови. Правитель понял, что девчонка не шутит, и нехотя произнес:

— Брось нож, его не будут клеймить.

— Вы даете слово?

— Да, даю слово: этого не будет здесь, я и отдам приказ, чтобы твоего драгоценного любовника не трогали и по прибытии на место.

Ив отшвырнула нож. Она знала: слову Правителя можно верить. Ее отец, к собственному удивлению почти остывший, бросил:

— Прощайтесь. Я сейчас позову стражу.

Филип двинулся к Ив, она бросилась к нему на шею и стала целовать в губы. Потом зашептала ему на ухо:

— Клянусь, что вытащу тебя, не знаю только, как скоро. Прошу, не умирай там, дождись, я все сделаю, чтобы добраться до тебя не слишком поздно.

Он немного отстранился и взглянул ей в лицо. Она была смертельно бледна, веки припухли, глаза покраснели от слез, на щеке алел маленький порез.

— Ив, я люблю тебя.

— Я же просила…

— Ты просила не портить приятные моменты, а этот вряд ли можно к ним отнести.

Она чуть улыбнулась.

— Что ж, спасибо. Я приду за тобой, ты мне нужен.

Он целовал ее в глаза и губы, а в комнату по приказу Правителя уже входили двое гвардейцев. По странному совпадению ими оказались Шон и Кайл, это их встретил Филип в коридоре и заставил давиться от смеха. Его друзья слышали кое-что через дверь, поскольку ни Правитель, ни его дочь, не сочли нужным понижать голос, но увиденное повергло их в полный шок.

— Возьмите его и отведите в темницу, пусть запрут в одиночке. В ваших интересах не разговаривать по пути.

Гвардейцы подошли к Филипу с обеих сторон, он попытался отстраниться от Ив, но та не отпускала его.

— Ив, пожалуйста, — прошептал он.

— Нет, нет, не надо, я не смогу без тебя!

Она продолжала цепляться за него. Правителю пришлось вмешаться: он подошел к дочери сзади, взял ее за локти и стал отрывать от любовника. Она начала вырываться, забилась у него в руках, но он крепко держал ее.

— Отпусти меня… Отдай его мне… Ты только издеваешься над ним, а мне он нужен, нужен! — повторяла она сквозь слезы, но отец молча продолжал удерживать ее. — Ненавижу тебя! Как же я тебя ненавижу!

Она безуспешно попыталась вырваться в последний раз и бессильно осела на пол. И Филип, и Шон с Кайлом, пожалуй, с одинаковым ужасом взирали на эту сцену, не двигаясь с места.

— Вы все еще здесь? — прикрикнул на них Правитель, поднимая голову от рыдающей на полу дочери. — Убирайтесь с ним отсюда!