«Крестоносцы» войны
Шрифт:
— Подойдите-ка сюда, любезный! — ласково сказал Бинг. Вместе с хозяином «Золотого барана» он стоял теперь в центре толпы, которая все росла.
— Мы привезли вам кучу подарков! — разразился Бинг. — Свободу, безопасность, возможность воссоединения с Францией, о котором вы так давно мечтали. Вам должно быть лестно пойти ради этого на небольшие жертвы.
При слове «жертвы» толпа быстро стала редеть; но те, кто не ушел, усмехались.
— Итак, герр Рейтер, лезьте в машину и показывайте нам дорогу в ваш первоклассный отель, тоже зарегистрированный в Национальной немецкой ассоциации владельцев гостиниц. Будем надеяться, что их рекомендации можно верить.
Бинг игриво повернул Рейтера за плечи и подтолкнул ровно на столько, чтобы он на полной скорости достиг машины.
— Жилищная проблема разрешена, — доложил он Иетсу.
Иетс прошел со своей свитой в мэрию — единственное здание, на котором был поднят французский флаг.
Их встретил мэр, местный адвокат, рыжая борода которого никак не гармонировала с его серым в искорку костюмом. Он объяснил, что до эвакуации города немцами скрывался в лесу и, поскольку он не знает, сколько времени пробудет в должности, решил пока не расставаться с бородой.
Начальник полиции, обрадованный тем, что силы сопротивления пополнились новым отрядом, долго и горячо тряс Иетсу руку и уверял его, что положение в городе как нельзя лучше и что с минуты на минуту можно ожидать полицейских подкреплений, которые им обещали из Нанси уже три дня назад.
— Целый взвод жандармов! — сказал он радостно. — Все в мундирах и при оружии.
Сам он был в комбинезоне и в берете, а на поясе — немецкий револьвер.
— Я-то не полицейский, — признался он Иетсу. — Я рабочий, литейщик. Нас здесь было человек шестьдесят дружинников внутренних сил, но сейчас многие разошлись по домам. Оно и понятно, не правда ли?
— Как только придут жандармы из Нанси, — сказал мэр, — мы устроим парад в честь освобождения. Надеюсь, что вы, лейтенант, примете в нем участие, господа из отдела связи с населением тоже обещали быть. Впереди пойдет полиция, потом американцы, потом пожарные, потом роллингенское общество молодых женщин в национальных костюмах, — очень красиво, уверяю вас; а затем — все желающие из местных жителей. Кюре распорядится, чтобы звонили в колокола, и будет оркестр, если мы сумеем собрать достаточно инструментов, — самые лучшие раскрали немцы.
Он так умоляюще смотрел на Иетса, что тот выразил полную готовность участвовать в параде.
— Я думал еще вывесить флаги, — сказал мэр, — но начальник полиции не советует. Тут неподалеку, в Вильбланше, люди вывесили флаги, а немцы вернулись, и в каждом доме, на котором был французский флаг, они забрали главу семьи и увезли с собой. Так о них с тех пор и не слышали.
— Да что вы? — сказал Иетс — Ну, здесь этого не случится.
Мэр промолчал.
— Здесь ситуация иная, — продолжал Иетс. — Передовая…
— Господин лейтенант, — сказал начальник полиции, сдвинув берет на затылок, — передовая — это мы, и вы, и ваш отдел связи с населением, который расквартирован за полотном железной дороги.
— А немцы?
— Мы не знаем. Может, они в пятнадцати милях отсюда, может, в пяти. Будем надеяться, что здесь тихий участок.
— А если они просочатся?
— То есть войдут в город, господин лейтенант? Вполне возможно. Кто им помешает — разве что человек тридцать—сорок дружинников внутренних сил; они стоят на ферме, к востоку от города.
— Вот, понимаете, какое положение, — сказал мэр.
Иетс отлично понимал положение. Эти люди так хотят, чтобы у них что-то получилось, но они живут на вулкане. И все-таки они не падают духом. Что ж, разве он хуже их?
— Я приму участие в параде, — сказал он, — и мои солдаты тоже. К сожалению, у меня их только три…
Не успел Иетс выйти из мэрии, как из-за угла вылетел дребезжащий старый грузовик, битком набитый жандармами. Иетс всегда недолюбливал полицию, но этим жандармам он искренно обрадовался и пошел поговорить с их сержантом.
Да, в параде они примут участие, сказал сержант; они уже по дороге участвовали в двух парадах. Но потом им нужно двигаться дальше. Разумеется, в Роллингене будет оставлен достаточно сильный отряд.
— Сколько человек? — спросил Иетс.
— Четыре, — ответил сержант и, вежливо извинившись, ушел на совещание с начальником полиции.
Обстановка в Роллингене начала представляться Иетсу в несколько комическом свете, и он решил, что ничего не остается, как только приспособиться к ней. Нужно быть фаталистом, хотя бы в той же степени, как этот французский мэр. Если положение так опасно, тем более нужно немедленно связаться с Березкиным. Но парад задержит его до самого вечера…
Нужно послать к Березкину Бинга.
Он кликнул своих людей. Явились только Абрамеску и Макгайр. Оба жевали яблоки. Абрамеску невозмутимо доложил, что Бингу надоело ждать и он пошел прогуляться по городу.
Иетс вспылил.
Долго копившееся в нем напряжение прорвалось наружу. Но посреди своей гневной тирады он вдруг замолчал. Нет смысла разносить Абрамеску, а то он раскиснет; ведь теперь из-за безответственности Бинга его же и придется отрядить к Березкину.
Бинг, если бы снабдить его соответствующими инструкциями, справился бы с этой миссией блестяще; если бы потребовалось, он притащил бы князя за шиворот.
А Абрамеску? Может, даже Макгайр предпочтительнее. Нет, Макгайр не говорит по-французски, а визит на виллу Березкина может потребовать длительных переговоров со сторожами, лакеями или горничными, — ну а уж где горничные, там Макгайр пропал.
— Сегодня состоится парад, — сказал Иетс и объяснил, что они вчетвером будут представлять военную мощь Соединенных Штатов.
Абрамеску просиял и гордо выпятил грудь. Иетс увидел, что мысленно он уже готовится к своей роли.
— Еще не сейчас, Абрамеску, — сказал Иетс. — До начала парада около часа… Макгайр, вы пока можете идти. Постарайтесь найти Бинга и будьте здесь, у подъезда мэрии, ровно через час… Вам, Абрамеску, я даю поручение.