«Крестоносцы» войны
Шрифт:
Ответ Бинга прозвучал неубедительно, и Иетс уже думал, что бы еще добавить к своей проповеди, когда до площади донесся грохот приближающейся автоколонны. Бинг помчался взглянуть, что происходит; Иетс — за ним.
И вот в последних отблесках дневного света из-за угла показались сначала броневик-разведчик, потом транспортеры, потом грузовики с солдатами — молчаливые, хмурые лица, прорезанные черными тенями; солдатские лица перед боем. Колонна держала направление на Метц. Иетс разглядел опознавательные знаки на машинах: это Фарриш бросал в дело свои резервы.
Ехавший в одной из машин высокий белокурый офицер, привстав, помахал рукой Бингу; Бинг что-то крикнул и помахал ему в ответ.
— Это капитан Трой, — сказал он Иетсу, и глаза у него потеплели.
— Вы его знаете? — спросил Иетс.
— Да, — ответил Бинг, — довелось встретиться четвертого июля.
— Вот как.
— Надо полагать, что сегодня ночью немцы не доставят нам беспокойства.
Несколько хвостовых машин, отделившись от колонны, свернули на площадь и остановились; солдаты попрыгали на землю, но не разошлись, — видимо, чего-то ждали.
Колонна скрылась из глаз, только редкие искры еще порхали в воздухе.
— Легче стало на душе, — улыбнулся Бинг. — Можно я с ними поговорю?
— Валяйте!
Но Бинг застыл на месте. С той же стороны, откуда шла мотопехота, дребезжа подкатили четыре стареньких гражданских грузовика, в кузовах которых тесно, плечом к плечу, сидели мужчины и женщины.
Грузовики тоже остановились на площади. Солдаты подошли к ним, открыли борта и стали ждать, пока пассажиры сойдут на землю.
Не обменявшись ни словом, Бинг и Иетс подошли ближе и стали смотреть.
Вдруг Иетс громко выругался.
— Пошли, — сказал он наконец. — Пошли прочь отсюда!
— А что? — спросил Бинг. — Вы же знали, что так будет. Я вам говорил.
— Вы видели эту девушку? — спросил Иетс. — Вон ту, стриженую. Это немцы сделали — может, им ее волосы понадобились, может, для того, чтобы она не убежала. Она училась в Киевском университете. Она читала Гёте.
Бинг засмеялся.
— Чему вы? — оборвал его Иетс.
— Я подумал, как это пригодится ей, когда она опять спустится в шахту Делакруа и К°.
Солдаты разбили рабочих-иностранцев на группы и увели. Над холмами, обычно озаренными пламенем доменных печей, вспыхивали молнии далеких разрывов.
7
На следующее утро, часам к десяти, в Роллинген явился Уиллоуби. Он вошел в зал «Золотого барана» в превосходном настроении. Придвинул себе стул, уселся, вытянул ноги и спросил, любезно улыбаясь: — Хорошо ли поспали?
Ах, мерзавец, подумал Иетс.
— Благодарю, сэр, спали хорошо, после того как прибыли наши войска. А вы, видимо, рано встали?
— Угу!
— Жаль, что вас здесь не было вчера вечером, когда перемещенных водворяли обратно в шахты, — сказал Иетс, глядя прямо в лицо Уиллоуби.
Майор и бровью не повел.
— Вот как? — сказал он. — Ну что ж, это не наше дело, значит, и спорить об этом не стоит.
Иетс не собирался спорить. С появлением Уиллоуби вопрос о перемещенных лицах отодвинулся на второй план. Полусознательно Иетс все время ожидал такого фокуса, — очень уж ласково майор прощался с ним в Вердене. Он мог бы догадаться, что Уиллоуби так легко не уступит ему Березкина. А все этот несчастный парад. Нужно было сказать рыжебородому мэру, что ему вполне хватит отдела связи с населением, пожарных и общества молодых женщин.
А теперь Уиллоуби попытается повторить свой парижский трюк — вмешаться, стать между Березкиным и всяким, кто захочет вывести князя на чистую воду.
Но на этот раз Иетс решил не сдаваться.
Словно читая его мысли, Уиллоуби сказал:
— Давайте обсудим это дело, как два разумных взрослых человека, которые знают, что им нужно, и знают друг другу цену. Да, я приехал сюда повидаться с Березкиным. Я считаю, что князь в некотором роде моя монополия… И я не позволю вам обрабатывать его без моего участия. Вы меня понимаете?
— Понимаю, майор. Это как, приказ? Я бы хотел знать, так сказать, для протокола.
— Протокол, протокол! Бросьте вы эти глупости. Если вы хотите упрямиться, Иетс, если не хотите меня слушать, у нас ничего не получится.
Уиллоуби помолчал.
— Ведь вы его еще не видели?
Иетсу не было смысла лгать.
— Нет, — ответил он. — Не видел.
— Прекрасно! Поймите, Иетс, вы заблуждаетесь. Я в Париже навел кое-какие справки. Я говорил с Люмисом в частном порядке; я даже говорил с Дондоло.
Иетс удивленно смотрел на него.
— Ну и что же, пришли вы к выводу, что Торп невиновен?
Уиллоуби взглянул на него весело и лукаво. — А кроме Торпа вас ничего не интересует?
— Торп или, вернее, дело Торпа имеет принципиальное значение. — Иетс потер пальцы и, обойдя стол, остановился перед Уиллоуби. — Майор, здесь речь идет о жизни и смерти человека, не говоря уже о таких серьезных вещах, как честность, порядочность, совесть…
Честность, порядочность, совесть — какая чепуха, думал Уиллоуби; ладно, сейчас успокою его на этот счет. Или Иетс узнал-таки про сделку с «Амальгамейтед Стил» и приберегает этот козырь напоследок?
Уиллоуби сказал:
— Вы правы, Иетс. Обо всем этом я тоже непрестанно помню. Только вы кипятитесь, кричите, а я молчу. После разговоров с Люмисом, с Дондоло, еще кое с кем я сделал известные выводы. Я начал понимать, чего вы, собственно, добивались…
Уиллоуби задумчиво ущипнул себя за щеку.
— Нельзя обвинять людей огульно, ни в армии, ни вне ее. Нужны свидетели или документальные доказательства, а лучше и то и другое. У вас документов нет, иначе вы передали бы их полковнику. Что касается Люмиса и Дондоло…