Крестоносец: Железная Земля
Шрифт:
– Что-то я не понимаю тебя, Элика. Если вы не в состоянии контролировать Силу ваших арас, как же это удается сулийцам и имперцам?
– В империи магов не разделяют тысячи миль моря, они все на виду. Каждый маг обязан соблюдать множество правил и запретов, все его действия и поступки контролируют Охранительная Ложа и Инквизиция. Если маг утратил контроль над Силой, отступил от присяги или не выполнил предписания Ложи, его ждет изгнание из Ложи, а затем - смерть или вечное заключение в казематах Ардессы. Что же до сулийцев, то им как раз и нужно, чтобы арас превращались в сосуды темной Силы, посредников
– И тем не менее вы отдавали им детей.
– Не всех, - Элика помолчала.
– Были случаи...
– Вы убивали детей-арас?
– Эледар хотел убить свою дочь, но не смог.
– Боже всемогущий! Как вы докатились до такой жизни?
– Ты не смеешь нас судить!
– разозлилась Элика.
– Страдания, которые перенес мой народ...
– ... не оправдывают убийства детей. Того, что вы отдавали их в собственность злейшим врагам всего живого.
– Нет, нет, нет!
– Элика с ужасом смотрела на меня.
– Мы всего лишь хотели выжить. Выжить, понимаешь ты это?
– Понимаю. Разумом, но не сердцем.
– Да, мы стремились выжить, - упрямо повторила эльфка.
– И выиграть время. Отдавали на съедение чудовищу наших детей, нашу плоть и кровь, чтобы дождаться дня, когда можно будет сказать: "Наши жертвы не были напрасны!" Наступают последние времена, Эвальд. И два пророчества Эская уже сбылись. Ты и Брианни нашли друг друга, и меч Зералина висит у тебя на поясе. А это значит, что дети арас больше не будут умирать от рук своих соплеменников или служить Злу.
– Ты говорила, Домино может стать глайстиг.
– Может. Поэтому ты рядом с ней. Ты в ответе за нее.
От слов Элики меня пробрал лютый озноб. Скажи она, что я болен проказой, я бы испугался меньше.
– Я хочу знать, почему это может произойти, - произнес я, пытаясь побороть дрожь во всем теле.
– Я же сказала тебе - маг всегда ходит над бездной. И горе ему, если он сорвется, и некому будет протянуть ему руку в последний миг. Вспомни, что сказала тебе мать Эзиле.
– Это все, что ты мне хотела сказать?
– Нет, - Элика подошла ко мне, коснулась пальцами моего плеча.
– У моего народа принято еще с времен Сухопутной Эпохи считать своим побратимом всякого, кто пролил свою кровь за землю виари или на палубу их корабля. Помни об этом, Эвальд, может пригодиться.
– Что-то в твоих словах сквозит безнадега. Элика. Будто мы никогда больше не увидимся.
– Я бы хотела стать для тебя чем-то большим, чем просто спутница, - Элика подняла руку, провела тыльной стороной ладони по моей щеке.
– Ты мне понравился, Эвальд. Но я уже говорила тебе об этом. И понимаю, что твое сердце занято. И я не хочу ломиться в него силой или хитростью.
– Я...я даже не знаю, что и сказать.
– Ничего не говори. Я благодарна тебе - ты изменил мое мнение о салардах. И ваша с Домино любовь дает мне надежду. Большего мне не нужно.
***
На четвертое утро после совета корабли виари начали покидать бухту Мьюра. И в наш шатер пришел посланник от Мераля Варина.
– Дуайен ждет тебя, арас-нуани, - сказал он и добавил, обращаясь ко мне.
– И тебя тоже, фламеньер. А вы, - обратился посланник к Элике, Домашу, Ганелю и Джераму, - останетесь здесь.
Следуя за посланником, мы прошли на берег - здесь было ветренно, холодно, пустынно, беспокойные воды бухты казались под пасмурным небом серее свинца. Нас ждала лодка с корабля капитана Руэля Орфина. Я помог Домино сесть в лодку, и мы поплыли к кораблям, стоявшим у самого выхода из бухты.
Большая часть кораблей уже покинула залив, оставалось лишь несколько ледоров и суда сопровождения.
Я уже не в первый раз видел корабли виари, дважды путешествовал на их борту, но так и нашел им аналогов в нашем, земном кораблестроении. Наверное, если брать их размеры, надводные очертания и парусное вооружение, виарийские корабли ближе всего к португальской каравелле-редонде или галеону. У каждого дома была своя раскраска бортов кораблей - например, бело-зеленая у клана Лайтор, или черная у Ларадас, плюс вымпелы и фонарики на мачтах и геральдические знаки на бортах. Поскольку я с детства обожаю парусные корабли, то, конечно же, такое величественное зрелище, как десятки парусников в одной бухте, не могло не произвести на меня самое сильное впечатление. И почему-то подумалось, что негодяй Дуззар кое-в-чем был прав - власть в Империи принадлежит людям, мягко сказать, недальновидным. Хотели бы, давно заполучили союз с виари, прекрасными моряками, кораблестроителями и магами. Плюс большой быстроходный флот, ведомый прирожденными моряками, равных которым нет. И если мне не удастся образумить императора...
– О чем ты думаешь?
– Домино провела пальцами по моей щеке.
– О кораблях. Как красиво!
– Ты напряжен, я чувствую.
– Пустяки, любовь моя. Все замечательно.
– Хочу сказать тебе - думай, что отвечаешь Варину, - зашептала Домино.
– Он ужасно не любит, когда ему возражают.
– Как ты думаешь, о чем он хочет говорить с нами?
– Не знаю.
– А я знаю, - я поцеловал ее в губы.
– О том, как я тебя люблю.
– Я же серьезно, Эвальд!
– И я серьезно.
"Морской демон", флагман дома Лайтор, стоял последним в ряду кораблей у выхода из бухты. Он был крупнее прочих судов виари - наверное, метров шестьдесят в длину, и борта его возвышались метров на семь над водой. Лодка подошла к судну, и с палубы нам кинули веревочную лестницу.
– Помочь тебе подняться?
– спросил я Домино, но тут понял, какую глупость сказал - дочь Морского Народа не нуждалась в моей помощи. Для нее подняться по такой вот раскачиваемой ветром лесенке было так же легко, как для меня использовать лифт.
– Заботливый мой!
– шепнула Домино. Я заметил, что Руэль Орфин удыбнулся.
Моряки на палубы встретили нас любопытными взглядами. Мы прошли на корму: здесь посланник пригласил нас войти внутрь надстройки, и мы оказались в кают-компании. Варин был не один - рядом с ним за столом сидели еще двое старейшин из тех, что были на Совете. Еще один виари стоял у дальней стены, скрестив руки на груди. На столешнице перед Варином лежал какой-то округлый предмет, накрытый расшитой тканью.
– Шевалье, - поприветствовал меня глава дома Лайтор.