Крестоносец: Железная Земля
Шрифт:
Агония Левиафана продолжалась недолго - не более двух минут. Молнии расстреляли его подчистую. Мы всем кораблем наблюдали, как уходит под воду сулийский крейсер. И лишь когда край кормы чудовища скрылся в кипящей водяной воронке, электрический шторм стих. Черная туча исчезла, будто ее и не было, и мы все долго не могли прийти в себя.
– Превеликая Матерь!
– вздохнул Домаш. Лицо его было белым, как бумага, в глазах стоял ужас.
– Не приведи мне еще раз увидеть такое...
– Брианни!
– выкрикнул я и бросился к трапу.
Она была жива. Стояла на коленях, с разведенными руками и глядя невидящими глазами в небо. Я схватил ее, поднял, прижал к груди, покрыл
– Милая моя!
– шептал я.
– Маленькая моя! Что с тобой? Ответь мне, не молчи!
– Все... хорошо, - слабым голосом отозвалась Брианни.
– Ме... лаен туир.
Я не успел ответить ей, сказать, как же она мне дорога, как я люблю ее. Мимо меня промчался Домаш, едва не сбив нас с ног. Подбежал к распростертой на досках палубы маленькой беспомощной фигурке, подхватил ее - и заревел, так горько и обреченно, что радость, владевшая мной еще миг назад, сменилась невыразимым горем.
В жизни, наверное, есть много вещей, которые будят эмоциональную бурю в нашей душе. Кого что берет за живое, как говорится. Но я для себя определил одно - никогда больше не хочу увидеть то, что мне довелось видеть в тот недоброй памяти день. Никогда больше не хочу слышать, как огромный, сильный, непобедимый в бою мужчина рыдает над телом женщины, которую любил...
***
К закату все было готово. Тело Элики, обмытое, умащенное благовониями и завернутое в чистую парусину, было уложено на специально сколоченный моряками "Афалины" маленький плотик с кольцами для талей шлюпбалок. Домино сама проследила за всеми приготовлениями, а потом вернулась в нашу каюту. Мягко отстранилась от меня, когда я попытался обнять ее, и села на койку. Я сел рядом.
– Ты винишь меня?
– спросила она.
– Нет, - ответил я, обняв ее за плечи.
– Война не бывает без жертв. Я оплакиваю Элику, но холодею при мысли, что на ее месте могла быть ты.
– Двойной поток магии очень опасен, - сказала Домино, опустив взгляд.
– Он забирает у мага-донора очень много жизненных сил, опустошает его. Я виновата во всем. Не предусмотрела, что может случиться. Просто не думала об этом. Опасность была слишком велика.
– Не оправдывайся, любимая. Элика знала, что может погибнуть.
– Я понимаю, но это не оправдание. Эвальд, милый, мне плохо. Мне жаль ее. И в то же время я восхищаюсь ей. Она знала, что идет на верную смерть, но не испугалась, не дрогнула, не отступила. И еще...
– Что?
– Это уже вторая смерть по моей вине. На Порсобадо была Джалин Улайд. Теперь вот Элика.
– Ты винишь себя? Не стоит, любимая. Они сделали свой выбор.
– Они умерли, а я жива, - в глазах Домино заблестели слезы.
– Смерть все время рядом со мной. И я боюсь.
– Смерть сопутствует нам всю жизнь. По-другому никак. Мы все умрем, а вот кто как жил, имеет значение.
– Это слова.
– Она отвернулась.
– Пустые слова.
– Я тут вспомнил...
– Я обнял Домино, повернул лицом к себе.
– Говорят, человек легко идет на смерть в горячке боя. Может, оно и так. Я многда задумывался над тем, что это значит - пожертвовать собой. Мой прадед был моряком, ты знаешь. Он моему отцу в детстве рассказывал, что во время боя на эсминце начался пожар, и матросы голыми руками вытаскивали из огня снаряды, чтобы не взорвались. Никто из них не думал о том, что может погибнуть. Но это бой, стихия. Но бывает и так, что человек обдуманно и осознанно жертвует собой ради других. Ты знаешь, в моем мире нет магии. Мы не используем Силу. У нас есть энергия. Она питает наши устройства, наш транспорт, согревает и освещает наши дома. Энергию вырабатывают особые сооружения, которые мы называем электростанциями. Среди них есть такие, что используют очень опасные для человека вещества и технологии. И вот однажды одна такая электростанция взорвалась. Это случилось за несколько лет до моего рождения. Мы называем эту аварию катастрофой на Чернобыльской АЭС. Взрыв выбросил в воздух тонны опаснейших ядов, отравил большую территорию, но это было не самое страшное. Вскоре спасатели обнаружили, что возможен новый взрыв, еще более смертоносный. Раскаленное ядро станции плавилось, а под ним располагался большой бассейн с водой для охлаждения аппаратов станции. Их разделяла только бетонная перегородка. Ты должна знать, что бывает, когда встречается огонь и вода.
– Я помолчал.
– Казалось, все были обречены. И вот тут нашлись три человека, которые предложили спуститься в бассейн, открыть клапаны в бассейне и выпустить всю воду. Предотвратить неминуемый взрыв. Но только ядро испускало убивающее все живое лучи, и эти люди знали, что идут на верную смерть...
– И что было дальше?
– Они спустились в бассейн и открыли клапаны. Вода ушла, и теперь можно было не опасаться взрыва. Когда они выбрались на поверхность, их встречали как героев. Они спасли многие тысячи жизней, отдавая свои.
– Они умерли?
– Да. Они были обречены и знали об этом. У каждого, кто идет в бой, всегда есть шанс выжить. У них не было ни единого, но они не отступили, не испугались, выполнили свою миссию, зная, что заплатят за это жизнью. Я запомнил имена этих героев. Их звали Алексей Ананенко, Валерий Беспалов и Борис Баранов. Для меня они стали легендой, хотя при жизни были простыми инженерами. Даже не знаю, смог бы я поступить так же, как они. Наверное, нет.
– И это хорошо.
– Домино прижалась ко мне.
– Сегодня мне было страшно, но это был страх потерять тебя. И не печалься об Элике. Виари не так держатся за жизнь как вы. Для нас честь важнее.
– В нашем мире все совсем не так. У нас все меньше тех, кто способен на самопожертвование. Наш мир пропитан эгоизмом. Хотя... Наверное, я ошибаюсь.
– Я знаю, она спасала тебя.
– Теперь неважно, кто кого спасал. Мы победили, хоть и страшной ценой.
– Да, страшной.
– Домино посмотрела на меня.
– У нас были равные шансы погибнуть. Скажи, моя смерть опечалила бы тебя?
– Что ты такое говоришь!
– Прости, я дура, - она прижалась щекой к моему плечу.
– Не думай обо мне плохо.
– Не буду. Я люблю тебя.
– У нее не было детей. Она никого не оставила после себя. Но в ее вещах была кукла. Мы положили ее рядом с ней.
– Кукла?
– Я вспомнил, что подарил Элике куклу, найденную мной в Баз-Харуме. Все это время она возила ее с собой. И теперь... Мне стоило огромного труда взять себя в руки и не разрыдаться.
– Почему ты молчишь, Эвальд?
– Потому что не могу говорить.
– Домаш пьяный, - сказала Домино.
– И все время плачет. И ты поплачь, может, станет легче.
– Нет, не буду. Элика была храброй. Она не заслужила, чтобы мы голосили на ее похоронах, как бабки-плакальщицы.
– Это война, Эвальд. Она уже началась. И жертв будет еще много. Очень много.
***
Когда заходящее солнце коснулось линии горизонта, вся команда собралась на миделе "Афалины", окружив плотик с телом Элики. Церемонию прощания начал старейший из нас, капитан Руэль Орфин. Он говорил на байле, но я остановил Домино, которая начала было переводить слова капитана для нас. И без перевода я все понимал. Не разумом - сердцем.