Крестоносец
Шрифт:
Вторым, более узким кольцом, под дощатыми навесами стояли лавки торговцев овощами, хлебом, вином, сыром, мёдом, мясом и рыбой. И тут же — лавки заезжих купцов, у которых можно было купить шёлк, фламандское и английское сукно, специи, орехи, сладости, сушёные и вяленые фрукты, фарфор.
Центральная часть площади была относительно свободной, если не считать толп снующих туда-сюда покупателей и просто зевак, пришедших посмотреть на бесплатные представления. Таковыми их обеспечивали жонглёр на ходулях, старик с переносным вертепом, в котором сейчас разыгрывалась какая-то
— Нам с тобой вон туда.
Роланд указал рукой куда-то вперёд и влево. Я тронул мерина, который поплёлся следом за кобылой моего товарища. Стараясь никого не задавить, мы миновали площадь и в ближайшем проулке остановились возле двухэтажного дома с каменным забором высотой метра три, тянувшимся до соседнего строения. Лошадей привязали к торчавшему из стены кольцу, видимо, для этого и предназначенному. Ещё одно кольцо, более искусно выполненное, висело на крепкой, дубовой, окованной железными полосами двери, имевшей на уровне глаз маленькое оконце с задвижкой. Кольцо как бы торчало из пасти льва, и стучать предназначалось о его свисающую вниз бронзовую гриву. Роланд взялся за него, ударил дважды об эту самую «бороду». Спустя где-то полминуты задвижка сдвинулась в сторону, и на нас уставилась пара внимательных карих глаз. А ещё через несколько секунд послышался звук отодвигаемого засова, и дверь с едва слышным скрипом отворилась.
На пороге стояла чуть ниже меня ростом, крепко сбитая женщина в фартуке, при взгляде на руки которой меня посетила мысль, что она могла бы поучаствовать в кулачном поединке с мужчинами наравне. Неизменный в эту эпоху чепчик на её голове, завязанный под подбородком, смотрелся немного нелепо, ей больше подошла бы каска немецкого солдата. Но при этом от неё очень даже мирно пахло какими-то травами и жареным мясом.
— Доброго дня, молодые господа, — пробасила она, попытавшись изобразить что-то похожее на улыбку, хотя у неё это не очень-то и получилось.
— И тебе доброго дня, Бригитт, — с лёгким поклоном ответил Роланд.
— Шевалье Бремонт вас уже заждался, следуйте за мной.
Освещаемое пламенем очага помещение, где мы оказались, было не очень большим. Вроде лето на дворе, и весьма тёплое, подумалось мне, чего это хозяин очаг запалили? Хотя… Дом-то из камня сложен, когда мы переступили порог, то на меня сразу дохнуло лёгкой прохладой. А здесь, в помещении с очагом, было вроде как и не жарко, а достаточно комфортно. И дым, судя по всему, уходил через дымоход — редкая вещь для средних веков.
В центре комнаты располагался крепкий дубовый стол, за ним сидел плотного телосложения немолодой мужчина с густыми, прямо-таки будённовскими усами под мясистым, с красными прожилками носом, явно свидетельствовавшем о давней дружбе с Бахусом. Левую щёку его пересекал шрам, отчего одно веко было полуприкрыто. Редкие волосы длиной до плеч росли только по краям головы, образуя седоватый венчик. Похоже, это и был шевалье Бремонт.
Шевеля губами, при свете сальной свечи он что-то старательно выводил гусиным пером на желтоватого оттенка бумаге, на вид больше напоминающей кусок ткани[2], периодически обмакивая своё «стило» в чернильницу. При нашем появлении Бремонт оторвался от своего занятия, и тут же его широкое лицо расплылось в улыбке, которую можно было бы назвать добродушной, если бы не шрам, придающий этой самой улыбке немного зловещий оттенок. Да уж, умели они с этой Бригитт улыбаться.
— Роланд! Симон! Наконец-то добрались!
Он
— Письма от ваших отцов я получил ещё на прошлой неделе, вот и ждал вас со дня на день. А я гляжу, за минувший год вы ещё больше окрепли, выросли, настоящие шевалье… Как добрались, без приключений?
— Да, обошлось, — опередил я уже открывшего было рот Роланда.
Ни про непредвиденные траты в связи со спасением браконьера, которые Бремонт точно не одобрил бы, ни тем более про позорный поединок с маркизом я рассказывать не собирался, и пожалел, что заранее не предупредил об этом товарища. Но тот, видимо, и сам сообразил, что я не хочу излишней огласки, поэтому держал рот на замке.
— А меч-то, я смотрю, вроде как отцовский, — кивнул он на торчавший из ножен эфес меча и тут же хищно осклабился. — Помню, помню, как Франциск разрубил им голову здорового сарацина, и та треснула, словно спелый орех.
Я малость похолодел при мысли, вдруг Бремонт попросит вынуть меч из ножен. К счастью, он повернулся к своей помощнице.
— Бригитт, ну чего ты встала, словно жена Лота при взгляде на Содом? Скажи этому бездельнику Полю, чтобы отвёл лошадей моих гостей в стойло, почистил и задал им овса. А сама принеси что-нибудь поесть, мои гости наверняка проголодались с дороги.
Бригитт с чувством собственного достоинства отправилась выполнять наказ хозяина, а Бремонт переключился на наших родителей.
— Ну как там поживают ваши отцы? Живы-здоровы? Давненько мы не виделись, почитай, лет пять, а то и шесть. Ну хоть вы вдвоём иногда появляетесь в Клермоне. Эх, были славные денёчки…
Он мечтательно вздохнул, погрузившись в воспоминания о далёкой, насыщенной бурными событиями молодости. Прождав секунд двадцать, я деликатно кашлянул.
— Э-э-э, хм… Что-то к старости я стал сентиментальным, особенно после кончины моей любимой жёнушки. Да и дети упорхнули, без них совсем заскучал… Так что, выходит, вам теперь предстоит исполнять бенефиций, — вернулся он к насущному. — Ну да вы уже парни крепкие, надеюсь, сумеете постоять за себя в битве с сарацинами. Первый бой — он самый важный, именно в нём проверяется крепость духа. Не дрогнете те, коль придётся с неверными в рубке сойтись?
И испытующе посмотрел на нас, переводя взгляд поочерёдно с одного на другого.
— Не посрамим честное имя наших отцов! — гаркнул я, словно на строевом смотре перед генералом МВД.
— Не посрамим! — чуть менее уверенно подхватил Роланд.
— Вот и молодцы! Вы теперь официально числитесь в армии графа Гильома VII, я вас лично представлю Его Сиятельству.
Тут Бригитт начала ставить на стол тарелки с едой. По моим ощущениям, время было уже часа четыре дня, так что этот приём пищи можно было назвать либо поздним обедом, либо ранним ужином. Вообще мне предстояло ещё долго привыкать к тому, что в раннем средневековье нет привычных мне часов, а время измеряется колокольным звоном или расположением светила на небосводе. Это если оно не закрыто тучами.
Перед трапезой нам пришлось прочитать следом за Бремонтом молитву, в которой мы возблагодарили господа за хлеб насущный. На обед нас потчевали густой похлёбкой с мясом, пшеном, какими-то травами и кореньями, а также холодной телятиной. Ели деревянными ложками, большой двузубой вилкой и ножом Бремонт лишь пользовался, отрезая от большого куска мяса небольшие кусочки.
В качестве питья предлагались вино в чистом виде, разбавленное до любой удобной консистенции и… молоко. По словам Бригитт, молоко утреннее. Принесла она его из погреба, а потому оно было прохладным, и я с удовольствием выпил две кружки кряду, надеясь, что желудок Симона де Лонэ так же крепок, как и желудок Семёна Делоне, способного без серьёзных последствий запивать молоком солёные огурцы.