Крестовые походы
Шрифт:
И герб графа Луи Блуасского и Шартрского.
И герб сеньора Рено де Монмирая.
И герб сеньора Ги де Плесси, брата Эсташа де Конфлана, благородного рыцаря, стяжавшего себе большую славу во многих боях и турнирах.
И герб монсеньора Гуго де Сен-Поля, известного своей силой и добродушием, а заодно особенной непримиримостью к агарянам.
И герб мессира Этьена Першского, покровительствующего известному трубадуру Гаусалю Файдиту.
И герб Бодуэна IX, графа Фландрии и Эно.
И герб его родного брата Анри.
И многих других славных и благородных рыцарей, принявших обет святого креста
Трепетали под свежим ветерком, налетающим с моря, четырёхугольные и косые флажки. На глазах росли на берегу пирамиды круглых камней. Говорили, что один такой камень, пущенный с помощью катапульты, может одним ударом убить до десятка неверных.
Престарелый, но всё ещё крепкий и жизнелюбивый дож Венеции Энрико Дандоло клятвенно пообещал обеспечить будущее счастливое предприятие. Услышав о словах дожа, множество пестро раскрашенных судов спешило к рейдам Венеции. Фантастические птицы украшали высокие носы боевых галер, на пузатых бортах нефов алели яркие драконы. Святые паломники из самых разных краёв торопились как можно быстрей достигнуть Святой земли.
Там гроб Господень.
Там сухие пески пропитаны кровью мучеников.
Там река, истоки которой находятся где-то в Эдеме.
С мая месяца веницийский остров Лидо заполонили вооружённые пилигримы, их оруженосцы и различные ремесленники.
Стекались на остров лоскутники со своими потёртыми тканями и мятой посудой. Везли мясники птицу и мясо. Над походными горнами днём и ночью поднимался дым — мастера, искусные в механике, собирали боевые машины монгано и требюше, пускающие за один раз тучу стрел. На берегу, на плоских, зеркальных, убитых водой песках терпеливо упражнялись арбалетчики, выставляя иногда на кон сразу по три монеты.
Благородные рыцари, опытные сердженты, лучники и оруженосцы, монахи нескольких орденов.
И бывшие вилланы, оставившие свои бедные деревни. И арбалетчики. И, наконец, просто чернь, тафуры — всякая приблудная нечисть, вооружённая дубинками и цепями.
Ржали лошади. Кричали ослы. Орали торговцы. Прямо у дверей корчмы мочились пьяные сердженты. Вспыхивали неожиданные драки, иногда кончающиеся большой кровью. Но в белых шатрах благородных рыцарей уже слышался по ночам высокий голос Конона де Бетюна. В других шатрах раздавалось пение трувера Ги де Туротта, шатлена замка Куси.
И новый век, и май, и ароматы, и соловьи велят, чтобы я пел, и сердце дар несёт мне столь богатый — любовь! — что отказаться я не смел. О, если б радость дал мне Бог в удел, о, если бы я Дамой овладел, нагую обнял, страстию объятый, пока поход не подоспел!Великий понтифик добился желаемого торжества.
Многие благородные рыцари откликнулись на зов — отправиться в Святую землю.
В пыльном плаще, в стоптанных сандалиях, пряча сильно косящий глаз под опущенным на лоб капюшоном, Ганелон много времени проводил под стенами церкви святого Николая. Иногда он заходил в ту или в иную корчму, иногда просто бродил между палатками. Ни одна новость не могла минуть внимательных, всегда настороженных ушей Ганелона. Шла ли речь о мятежах, недавно потрясших христианскую Византию, шла ли речь о тёмных угрозах лукавого Имрэ — короля Угрии, шла ли речь о неожиданных стычках святых паломников с новонабранными арбалетчиками рыцаря Бертольда фон Катцельнбогена, Ганелон обо всём узнавал одним из самых первых.
От некоего конюшего Жиля, по прозвищу Жилон, прибывшего на остров Лидо в отряде конников славного маршала Шампанского, Ганелон узнал о том, как тяжело умирал от затянувшейся болезни благородный сеньор Тибо III, граф Шампани и Бри, дружно избранный стараниями благородных баронов предводителем святого войска.
Бог не дал графу здоровья.
От того же конюшего Ганелон подробно узнал, как огорчённые смертью славного сеньора Тибо III, благородные бароны обратились к герцогу Эду Бургундскому:
«Сеньор, твой кузен умер. Это печально. Но тебе известно и то, сколь скорбна участь Святой земли. Господом богом заклинаем тебя принять святой крест и идти с нами в Заморскую землю, дабы освободить гроб Господень. А мы позаботимся, чтобы тебе было вручено всё воинское имущество и поклянёмся на святых мощах и всех других поклясться заставим, что будем тебе служить верой и правдой, как служили бы благородному графу Тибо».
Огорчённых отказом герцога, не пожелавшего принять командование над войском, успокоил рыцарь Жоффруа де Виллардуэн, маршал Шампанский.
Он так сказал баронам:
«Сеньоры, послушайте, что хочу вам предложить, если на то будет ваше согласие. Маркиз Бонифаций Монферратский весьма знатен и весьма всеми уважаем. Если вы пошлёте за ним, дабы он принял святой крест и занял место сеньора Тибо, графа Шампанского, и если вы вверите ему предводительство войском, он поторопится прибыть к вам».
От некоего минорита, сладко жмурившегося на Солнце, Ганелон узнал и такое.
Мессир Жоффруа де Виллардуэн год назад, отправляясь с посольством в Венецию, взял с собой благородных рыцарей Готье де Гондвиля и Жана де Фриза, представлявших Луи, графа Шартрского и Блуа, красноречивого трувера Конона де Бетюна и сурового барона Аллара Макеро, представлявших Бодуэна, графа Фландрии и Энно, а ещё благородного Милона де Бребанта, знатного сеньора из Шампани, и благородного барона Теодульфа, владетеля замка Процинта, человека грубого, но известного многими подвигами, совершенными им в Святой земле на стезе святого креста.
И посланники так сказали престарелому, но всё ещё обожающему жизнь дожу Венеции Энрико Дандоло:
«Сеньор, мы прибыли к тебе от многих знатных баронов Франции, принявших святой крест, дабы отомстить за поругание Иисуса Христа и возвратить Иерусалим, коли на то будет воля Божья. И поскольку знают наши благородные сеньоры, что нет на свете человека могущественнее вас, и поскольку знают они также, что никто более вас и благородных людей Венеции не может нам помочь по-настоящему, то просят они все вас именем Божьим дабы вы сжалились над Заморской землёй и отомстили за поругание неверными Иисуса Христа, а для сего позаботились бы о судах и различных кораблях для нас».