Крестовый поход
Шрифт:
Уилл прошел обратно вдоль мола, пересек половину пристани и только потом бессильно опустился на колени. Отцовский меч звякнул рядом. Уилла стошнило. Казалось, выходил яд, которым только что накормил его Гарин. Сил переварить эту безобразную, отвратительную правду не хватало, но он знал, что это правда и от нее некуда деться. Какой же он был дурак, слепой дурак. Всю жизнь гнался за мечтой. Теперь эта мечта сгорела, а он остался ни с чем. Отец, Эврар, Калавун, все они ушли вместе с надеждами на мир. Но это еще можно пережить, он мог бы даже примириться с предательством Гарина, если бы спаслись жена и дочь. Но они тоже превратились в пепел, как и все остальное.
В отчаянии он откинул назад голову и прорычал в небо:
— Чем я тебе не угодил, ты, ублюдок? Чего еще ты от меня хочешь? — Уилл обращался к Богу, который — он это чувствовал — сейчас бесстрастно наблюдал за ним откуда-то из своей бесконечной голубизны. Поиграл, как кот с мышкой, и теперь ему наскучило. — Чего еще?
— Сэр Уильям.
Уилл оглянулся. Над ним склонился бородатый старик. Рабби Илия, друг Эврара.
— Илия, — с трудом произнес он.
— Вам нехорошо? — Старик подал руку. — Позвольте вам помочь.
Уилл с усилием встал, поднял меч.
— Спасибо, не надо.
— Мы пришли из Иудейского квартала, надеялись сесть на корабль, но нет ни одного. — Илия показал на группу, сгрудившуюся позади него. Несколько мужчин, но большинство женщины и дети. — Что делать?
— Не знаю, — ответил Уилл, вытирая рот тыльной стороной кисти. — Не знаю.
Со стороны городских ворот донеслись вопли боли и ужаса. Всадники-мамлюки стремительно ворвались в порт, сокрушая последних оставшихся там горожан. Люди в отчаянии бросались в воду, пытаясь спастись от их сабель. Илия сжал руку Уилла. На их глазах конь одного мамлюка затоптал ребенка, другой конь раздавил голову старухе. Еще один озверевший мамлюк полоснул саблей по животу беременной женщины. И Уилл ощутил, как в нем что-то шевельнулось. Проснулись казавшиеся умершими чувства.
— Сюда, — крикнул он группе иудеев, показывая на вход в подземный туннель, ведущий в прицепторий. — Скорее!
Они быстро пошли по пристани. Несколько мамлюков повернули к ним. Уилл пошел навстречу, держа меч обеими руками. Ударил по шее одному коню, по задним ногам другому, следом отсек голову упавшему всаднику. Ему в спину попала стрела, но отскочила от кольчуги. Вход в туннель был уже близко. Уилл прикончил еще одного мамлюка и ввел иудеев в туннель. Стоявшие на страже рыцари их впустили.
Очень скоро группа вышла в залитый солнцем двор прицептория, и только тогда Уилл увидел, сколько человек ему удалось спасти. Их было около шестидесяти, бледные, трясущиеся, но живые. И они были не единственными, кого приютил Темпл. Всегда отгороженный от мира своими неприступными стенами, он теперь распахнул ворота для горожан Акры. Мужчины и женщины, богатые и бедные, их там собралось больше тысячи.
— Уилл!
Он развернулся, ища глазами в толпе, кто его окликнул. Справа к нему протолкался Саймон. С девочкой на руках. Золотистые волосы рассыпались по плечам, лицо перепачкано в саже, но глаза были открыты. Увидев Уилла, она вскрикнула и протянула руки. Он ринулся, схватил.
— Она очнулась почти сразу, как ты ушел, — сказал Саймон. — Я ее нес, и она вдруг заговорила. Напугала меня до смерти!
Уилл не слушал. Не в силах стоять, он опустился на землю, прижимая дочку к себе, чувствуя, как трепещет ее тело.
48
Темпл, Акра 25 мая 1291 года от Р.Х.
Шаги гулко отдавались в темном туннеле. Мерцали факелы.
Впереди шагали Тибальд Годин и сенешаль. Позади них двенадцать сержантов толкали ручные тележки с имуществом Темпла. Казна, священные реликвии, золотые потиры, чаши, кубки, кольца и книги. Следом шли сорок два рыцаря, двадцать семь сержантов и несколько капелланов. Замыкали шествие больше сотни беженцев. Уилл молча двигался, напряженно глядя перед собой. Слева шел Робер со свежим шрамом на лбу. Справа Саймон, осунувшийся, бледный. Время от времени он оглядывался на Роуз. Девочка шла в том же самом дорожном плаще, крепко держась за руку Илии. Обожженную руку лекарь ей залечил и перевязал. За все время она произнесла всего несколько слов.
Уилл тоже оглянулся на Роуз. Встретил ее оцепенелый взгляд и отвернулся. Когда миновали первые моменты радости, он обнаружил, что, глядя на нее, видит Элвин. Оказывается, Роуз была необыкновенно похожа на мать. Удивительно, как он этого прежде не замечал. Лицо, глаза, волосы, мимика. Он знал, что со временем привыкнет, но сейчас смотреть на дочку было больно.
После падения Акры минуло семь дней. Столица крестоносцев умерла вместе с мечтой христиан о Святой земле. Бойня в городе продолжалась до захода солнца. Небо заволокла пелена черного дыма, улицы были усыпаны мертвецами. Некогда цветущая Акра превратилась в братскую могилу. Окровавленные трупы детей лежали рядом с обезглавленными матерями, которых перед смертью мамлюки жестоко изнасиловали, дальше валялись зарубленные мужчины. Вдоль стен, у ворот и у входов в башни всюду были навалены трупы рыцарей вперемежку с мамлюками, бедуинами и сирийцами. Знаменосцы по-прежнему не выпускали из рук флаги, вяло колышущиеся над грудами мертвецов. Дозор мамлюков обходил город, приканчивая раненых.
К вечеру в небе начали собираться стервятники. Немногие выжившие бродили среди дымящихся руин, пытаясь где-нибудь укрыться от мародеров. Султан Халил усмирил большинство войска, но особенно остервеневшие, обезумевшие от крови мамлюки еще продолжали бесчинствовать. Дома, палаццо, церкви и магазины уже были разграблены, но они обходили их в надежде поживиться. Расположившийся в королевском дворце Халил приказал эмирам приструнить своих людей. Улицы патрулировали отряды в поисках выживших. Богатым удалось откупиться. Молодых женщин и детей согнали к фургонам для невольников. Пока не покорились мамлюкам только три крепости — госпитальеров, тевтонцев и тамплиеров. В каждой укрылись много беженцев.
Уилл стоял у окна в покоях великого магистра, прислушиваясь к звукам, доносившимся из города. Его тронул за плечо Дзаккария. Они подошли к постели Гийома де Боже, над которым склонился капеллан. Великий магистр Темпла испустил последний вздох. По пути в прицепторий он потерял много крови и пришел в сознание всего на несколько минут. Спросил, как город. Тибальд Годин ответил, что город пал. По щеке великого магистра скатилась слеза. Он откинулся на подушки, закрыл глаза и больше не открывал. За стенами тем временем продолжалась резня. Гийома де Боже похоронили утром в саду прицептория. Дзаккария на погребении не присутствовал. После кончины великого магистра он вывел небольшой отряд рыцарей, включая укрывшихся в Темпле нескольких госпитальеров. Из этого отряда уцелел лишь один, который рассказал, что они истребили больше сотни мамлюков, выкрикивая имя великого магистра.
На следующий день после того, как копатели-наккабуны сделали подкоп иод стенами, сдались крепости госпитальеров и тевтонцев. Султан Халил согласился помиловать пленников. Темпл пока держался, и каждую ночь по подземному туннелю к отплывающим на Кипр кораблям выводили группу беженцев. Остановить это мамлюки не могли. Своих судов у них не было, а любой дозор, отважившийся появиться в порту, франки обстреливали камнями с кораблей, стоящих во внешней гавани. Вскоре Халил махнул на порт рукой, понимая, что тамплиеры долго без воды и продовольствия не продержатся. Так оно и случилось. Через неделю после смерти великого магистра Темпл решил сдаваться. Перед тем как послать весть Халилу, маршал Пьер де Севри приказал Тибальду Годину вывезти казну ордена на последнем корабле тамплиеров.