Крестовый поход
Шрифт:
Час спустя он сам задремал, подперев подбородок рукой. Неожиданно веки Эврара затрепетали, и он разлепил сухие губы.
— Помнишь, я дал книгу рабби Илие? Ты ее забери в следующий раз, когда его увидишь.
— Хорошо, — сонно пробормотал Уилл.
Лоб Эврара наморщился.
— Встретит ли меня Хасан?
Уилл теперь окончательно проснулся.
— Что вы сказали, Эврар? Что?
Рот Эврара остался полуоткрытым, но он больше не произнес ни слова. Уилл коснулся вены на его шее. Она чуть трепыхнулась и замерла. Уилл медленно выпрямился, вглядываясь в Эврара, в его хрупкое маленькое тело иод
Вечером, когда Эврара облачили для похорон и на вечерне были произнесены заупокойные молитвы, Уилла призвал сенешаль. Он поднимался по ступеням к нему в покои, понимая, что день наконец пришел. Уилл ждал этого много лет, казалось, был готов, но все равно волновался. Теперь, когда главой «Анима Темпли» станет сенешаль, а Уилл в этом не сомневался, ему придется ответить за покушение на Бейбарса и обман братства.
Сенешаль пристально посмотрел на него, оторвавшись от лежащего на столе листа. Освещенный сзади вечерним солнцем, он казался крупнее, чем обычно. Гигант с короткими, темными, отливающими металлом волосами на квадратной голове.
— Садись, — бросил он вместо приветствия и снова углубился в чтение.
Стиснув зубы, Уилл прошел к табурету у стола и сел, с грустной иронией отметив про себя, насколько его сиденье ниже стула сенешаля. Он чувствовал себя напроказившим школьником, вызванным наставником для нагоняя. Видимо, этого сенешаль и добивался. Но почему? За что он так его невзлюбил и до сих пор не может простить, хотя прошло столько лет? Уилл рисковал жизнью, чтобы помешать похищению Черного камня, предотвратил страшную войну, остановил великого магистра, который был готов сделать шаг, откуда нет возврата. Что еще можно сделать и искупить вину в глазах этого человека?
Сенешаль молчал, продолжая читать. Молчание длилось уже несколько минут. Уилл беспокойно ерзал на табурете и наконец не выдержал и встал.
— Мессир, я хотел бы провести вечер в скорби по моему наставнику, удалиться в часовню и читать молитвы за упокой его души. Если вы пожелали меня изгнать, то прошу вас, покончите с этим поскорее, и тогда мы оба смогли бы заняться своими делами.
Сенешаль вскинул глаза и хлопнул ладонью по бумагам на столе.
— Садись!
— Мессир, я…
— Тебя никто не изгоняет.
Эту фразу сенешаль произнес тихо. Уилл засомневался, верно ли расслышал.
— Мессир…
— Сиди, Кемпбелл, — прохрипел сенешаль. Он подождал, пока Уилл снова усядется на табурет, и, быстро вздохнув, заговорил: — Пока ты был в Аравии, брат Эврар собирал «Анима Темпли». Он знал, что ему недолго осталось пребывать в этом мире, и предложил избрать преемника. Братство согласилось с его выбором.
— И что? — спросил Уилл в замешательстве.
— Выбрали тебя, — буркнул сенешаль.
— Что?..
— Я говорю, выбрали тебя, — повторил сенешаль. — Теперь ты глава «Анима Темпли».
Уилл долго не мог найти слов. Потом ошеломленно спросил:
— Братство выбрало меня?
— Не единогласно, — признался сенешаль.
— Почему он
Сенешаль пожал плечами:
— Таков Эврар. Ты его знаешь лучше меня.
Он вытащил из ящика за столом толстый потрепанный фолиант в кожаном переплете. Передал Уиллу. Это были хроники Эврара.
— Он хотел, чтобы это хранилось у тебя. Полагал, что, не исключено, ты продолжишь. Я бы эти писания лучше уничтожил. У нас было достаточно хлопот, когда пропала «Книга Грааля». Нельзя повторять прежние ошибки. Но это мое мнение. А ты глава. Тебе решать.
— Я вначале почитаю его труд.
Сенешаль кивнул. Уилл понял, что примирение состоялось, и, кивнув в ответ, встал и направился к двери. Завтра он подумает, что это значит и что делать дальше, но не сейчас.
Уилл закрыл дверь. Постоял немного, пряча на груди фолиант. Вдохнул резкий запах старого пергамента, который Эврар всегда предпочитал бумаге, и вдруг понял: все, связанное с этим человеком, ушло в прошлое.
И вот тут наконец он ощутил настоящее горе.
Цитадель, Дамаск 10 июля 1277 года от Р.Х.
Барака-хан сидел на троне. Презрительно прищурив глаза, смотрел на придворных. Главный визирь монотонно бубнил, докладывая положение дел.
Калавуна изумляло, каким маленьким казался принц по сравнению с колоссом, который занимал это место всего три недели назад. Карлик на резном золотом троне. Кулаки Калавуна сжались. Султана только что схоронили, и вот уже его место занято. С Бейбарсом можно было не соглашаться, в чем-то осуждать, но этот человек вызывал уважение. Калавун пытался сделать сына достойным своего отца, но надутый злобный юнец даже отдаленно не напоминал Бейбарса. Годы потрачены впустую. Жертвы оказались напрасны.
Спустя три дня после смерти Бейбарса в зарослях речного тростника рыбак выловил тряпичную куклу. Он собирался ее выбросить, но увидел маленький стеклянный пузырек, спрятанный в разрезанном животе куклы. Боясь колдовства и нечистой силы, рыбак передал ее местному стражнику. Тот не знал, что с ней делать, и передал куклу дворцовым стражникам. Через два дня куклу узнали. Слуги в один голос заявили, что она принадлежала Хадиру. Прорицатель всюду ее искал и очень печалился о пропаже. Лекарь, тщетно пытавшийся спасти Бейбарса, подозревал отравление, но подтвердить это было невозможно. Кумыса в кубке совсем не осталось. Пузырек, находившийся внутри куклы, открыли. В нем оказалось ядовитое зелье из тсуги, симптомы отравления которым были схожи с симптомами Бейбарса. Загадочное исчезновение Хадира, появление куклы с ядом не оставляли у придворных никаких сомнений. Бейбарса отравил прорицатель.
Один лишь Калавун знал, что это не так. И каждый раз при виде Бараки вспоминал глаза принца, наблюдавшего агонию своего отца. Это Барака накапал яд в питье султана в ночь лунного затмения, когда Хадир уже лежал трупом в покоях Калавуна. И эмира начали мучить мысли о дочери, о ее кончине, столь похожей на кончину Бейбарса. Хадир признался, что это он отравил Айшу и также собирался отравить Калавуна. Выходит, замысел прорицателя сорвал Барака, который украл у него куклу с ядом. Но откуда юнец знал, что у нее внутри? Ответ существовал только один: Хадир ему однажды показывал.