Крестьянские войны в России XVII-XVIII вв.
Шрифт:
Короткая и бурная жизнь Степана Разина, поразившего современников и потомков, была отдана народу, делу борьбы за лучшую долю для всех угнетенных и униженных. Он принял эстафету борьбы с народными притеснителями (в его войске сражались, например, участники «Медного бунта» 1662 г.) и передал ее следующим поколениям. Сподвижники казненного атамана не раз поднимались на борьбу в 70-е годы на Дону, у некоторых из них сохранились даже знамя и «прапорец» Степана Разина. Разницы-астраханцы участвовали в Московском восстании 1682 г. В 1688 г. донские казаки-раскольники «хотели… воровать, как Стенька Разин»[96]. В Крестьянской войне начала XVIII в. тоже участвовали разинцы, в том число и булавинский полковник И. Лоскут, «про
Вторая Крестьянская война закончилась, но разинские традиции продолжали долго жить среди угнетенных, поднимавшихся на борьбу против феодалов в конце XVII в. и позднее.
ТРЕТЬЯ КРЕСТЬЯНСКАЯ ВОЙНА
НА РУБЕЖЕ ДВУХ СТОЛЕТИЙ
Подходил к концу XVII век. Новый 1700 год русские люди встретили по 1 сентября, как столетиями до этого, а 1 января, к тому же по новому, григорианскому, летосчислению; по принятому до этого времени византийскому счету («от сотворения мира») это был бы 7208 год. Начиналась знаменитая эпоха реформ, «петровских преобразований», «европеизации» страны. Страна, как, не без преувеличения, напишет столетие с лишним спустя великий поэт, «мужала с гением Петра».
Подготовленные и начатые еще во второй половине предыдущего столетия реформы выводили Россию на новые рубежи, превращали ее в одну из ведущих мировых держав. Но все эти успехи достигались очень дорогой ценой: крайним истощением народных сил, возрастанием до невиданных размеров эксплуатации. Методы, которыми проводились реформы, направленные на укрепление государства и его социальной опоры в лице дворянства и купечества, дали основание В. И. Ленину сказать, что Петр I «ускорял перенимание западничества варварской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства»[97].
Не удивительно, что правление Петра сопровождалось непрерывными классовыми выступлениями народных низов.
В июне 1671 г. на помосте около Лобного места под топором палача скатилась голова Степана Разина, а около полугода спустя закончилось сопротивление Астрахани — последнего оплота второй Крестьянской войны. Несмотря на разгул мести карателей и палачей, народное движение на Дону, где началась разинская эпопея, не стихает на протяжении последних 30 лет XVII в. В 70 — начало 80 х годов оно приобретает такие формы, что угрожает вылиться в новое восстание. Его участники, среди которых имелись и повстанцы 60 — начала 70-х годов, сохранившие даже знамя («прапорец») Разила, мечтали в начале 80-х годов соединиться с московскими стрельцами. Правда, это не удалось сделать. Но в Москве в 1682 г. стрельцы и солдаты с их союзниками так «тряхнули царством», что заколебалось здание формирующейся абсолютистской монархии. Они сменили правительство, контролировали его и заставили пойти на уступки. Среди участников Московского восстания 1682 г. имелись и разницы, переведенные после 1671 г. в Москву из Астрахани. Герои 1666–1671 гг., эти «возмутители спокойствия», тревожили покой власть имущих и позже, вплоть до событий классовой борьбы начала XVIII в., в которых они участвовали.
В начале XVII в. Крестьянская война, сопровождавшаяся борьбой народных масс против иностранной интервенции, продолжалась полтора десятилетия. Огромные усилия, затраченные ими, истощение и разорение страны делают понятным тот факт, что в течение нескольких десятилетий социальные низы не могли подняться на классовую борьбу такого масштаба. Правда, в 40–60-е годы в стране произошел ряд восстаний и выступлений, однако новая Крестьянская война падает на вторую половину 60 — начало 70-х годов. Кроме того, нужно иметь в виду, что первая Крестьянская война сдержала на время окончательное закрепощение крестьян.
После второй Крестьянской войны беспощадно проводятся в жизнь нормы Соборного уложения 1649 г. Крепостнический «устав» ужесточается, распространяясь на новые районы страны. В эпоху разинского движения и после него крепостническое государство, несравненно более мощное, чем в начале XVII в., гораздо быстрей расправляется с народными движениями, обильными в это «бунташное» время. Сословно-представительная монархия
В последней трети XVII — начале XVIII в. продолжается рост землевладения дворян, уменьшается крестьянская запашка, усиливается феодально-крепостнический гнет. Раздачи земель правительством идут непрерывно и в больших размерах. За разгром разинского восстания огромные владения получают Ю. А. Долгорукий и другие каратели. То же происходит по случаю подавления восстания в Москве 1682 г., победы Петра в борьбе за власть с Софьей в 1689 г., за Чигиринские походы в 70-е, за крымские в 80-е годы и т. д. Помещики получали земли из дворцового ведомства, черносошные, пустые земли «Дикого поля» в южных уездах. Феодалы, не ограничиваясь пожалованиями правительства, самовольно захватывают земли на юге и юго-востоке; их владения приближаются к донским пределам, вклиниваются в земли нерусских народов Поволжья, Приуралья, распространяются в пределах Украины. Наиболее знатные феодалы, царские родственники и фавориты сказочно обогащаются за счет ограбления и эксплуатации крепостных. Нарышкины, родственники Петра I по матери, в 80–90-е годы получают 6,5 тыс. крестьянских дворов из дворцовых владений. К началу третьей Крестьянской войны фельдмаршал Б. П. Шереметев имел в своих 19 вотчинах 6282 двора с более чем 40 тыс. жителей. В начале же столетия некоторые дворянские семейства (Лопухины, Нарышкины, Черкасские) владели примерно по 10 тыс. крестьянских дворов, 15 дворян — по 1–2 тыс., 50 дворян — по 500–1000, 400 дворян — по 100–500 дворов. В целом при Петре 1 в раздачу попали сотни тысяч крестьян.
Положение крестьян ухудшилось после подавления разинского движения. Власти усиливают сыск беглых, ужесточают репрессии против них[98]. 13 результате законодательной деятельности правительства (особенно важны в этом плане наказ сыщикам 2 марта 1683 г. и указ 23 марта 1698 г.) вырабатывается своеобразный кодекс сыска беглых крестьян и холопов. Сыск принял постоянный государственно-организованный и массовый характер; он продолжался в течение всей последней трети XVII в.; особенно большие размеры характерны для сыска 90-х годов, когда его масштабы «ни в какой мере не уступали масштабам сыска в 60-е годы»[99]. Правительство во второй половине XVII в. постепенно распространяет нормы сыска беглых на окраины страны. В обстановке массового бегства на юг в 70–80-е годы эти меры к концу столетия Начинают применяться властями и на территории Дона, что, естественно, вызывало крайнее недовольство донского на качества.
О тяжком положении крестьян петровского времени сохранилось немало сведений. Барщинные работы, различные взносы и повинности разоряли их хозяйство. И. Т. Посошков сообщает, что помещики накладывают на своих крестьян «бремена неудобноносимая»; есть такие «бесчеловечные дворяня», которые в пахотную и сенокосную пору не оставляют своим крестьянам ни одного дня для работы на себя или, забрав положенные оброк и столовые запасы, «еще требуют с них излишняго побору и тем излишеством крестьянство в нищету пригоняют». По его же словам, «многие дворяне говорят: «Крестьянину де не давай обрости, но стриги ево, яко овцу, догола». И, тако творя, царство пустошат, понеже так их обирают, что у иного и козы не оставляют, и от таковые нужды домы свои оставляют и бегут»[100]. В одном из подметных писем, адресованных Петру I (1700 г.), группа крестьян жалуется, что дворяне, «яко львы зубы, челюстьми своими пожирают и яко же змии ехидные, рассвирепел, напрасно пожирают» то, что создается трудом их подданных[101].
Значительно увеличивается налоговое бремя. Помимо внесения подворной подати, уплаты косвенных налогов (таможенные, кабацкие и др.), с начала XVIII в. вводится много новых: деньги корабельные, рекрутские, драгунские и многие другие. Войны (особенно Северная, начавшаяся в 1700 г.), создание армии и флота, постройки заводов и каналов — все это требовало колоссальных средств. Налоги брались со всего: с бань и постоялых дворов, перевозов и мельниц, с лавок и шалашей — со всего, что продавалось и покупалось.