Крейг Кеннеди
Шрифт:
Я ожидал этого, но слова поразили меня. Что они должны были с ней сделать? Но она сохранила восхитительный контроль над собой.
– Древние относились к снам очень серьезно, но до недавнего времени современные ученые, отвергая идеи темных веков, стали исследовать сны. Сегодня мы изучаем их с научной точки зрения, поскольку верим, что все, что есть, имеет причину. Доктор Росс, я думаю, знаком с новыми и замечательными теориями доктора Зигмунда Фрейда из Вены?
Доктор Росс кивнул.
– Я решительно не согласен с некоторыми выводами Фрейда, – поспешил он.
– Позвольте мне сначала изложить их, – продолжил Крейг. – Сны, – говорит Фрейд, – очень важны. Они дают нам самую достоверную информацию об этом человеке. Но это возможно только, – подчеркнул
Доктор Росс внимательно слушал, когда Крейг повернулся к нему.
– Возможно, это та часть теории Фрейда, с которой вы больше всего не согласны. Фрейд говорит, что как только вы входите в интимную жизнь пациента, вы начинаете находить половое влечение в той или иной форме. На самом деле лучшим признаком ненормальности было бы его отсутствие. Половое влечение – один из сильнейших человеческих импульсов, но при этом подвергающийся сильнейшему подавлению. По этой причине это самое слабое место в нашем культурном развитии. В нормальной жизни, говорит он, неврозов не бывает. Позвольте мне теперь перейти к тому, что фрейдисты называют психоанализом, анализом души, миссис Мейтленд.
Было в высшей степени поразительно рассмотреть возможности, к которым может привести эта новая наука, когда он продолжил ее иллюстрировать.
– Миссис Мейтленд, – продолжал он, – ваш сон о страхе был сном о том, что мы называем исполнением подавленного желания. Более того, страх всегда обозначает сексуальную идею, лежащую в основе сна. На самом деле, болезненная тревога, несомненно, означает неудовлетворенную любовь. Древние греки знали это. Боги страха были рождены от богини любви. Сознательно вы боялись смерти своего мужа, потому что подсознательно вы этого желали.
Это было поразительно, драматично, жестоко, возможно, беспощадно – это вскрытие души красивой женщины перед нами, но необходимо было докопаться до истины.
Миссис Мейтленд, до сих пор бледная, покраснела и возмутилась. Однако сама манера ее негодования свидетельствовала об истинности новой психологии сновидений, ибо, как я узнал впоследствии, люди часто возмущаются, когда фрейдисты поражают то, что называется "главным комплексом".
– Есть и другие мотивы, не менее важные, – возразил доктор Росс. – Здесь, в Америке, денежный мотив, амбиции…
– Позвольте мне закончить, – вмешался Кеннеди. – Я хочу рассмотреть и другой сон тоже. Страх эквивалентен желанию в такого рода сновидениях. Это также, как я уже сказал, обозначает половое влечение. Во сне животные обычно являются символами. Теперь, во втором сне, мы находим и быка, и змею, которые с незапамятных времен являются символами продолжения жизненной силы. Сны всегда основаны на переживаниях или мыслях дня, предшествующего сновидениям. Вы, миссис Мейтленд, видели мужское лицо на этих зверях. Были все шансы, что вам его предложат. Вы думаете, что ненавидите его. Сознательно вы отвергаете его; подсознательно вы принимаете его. Любой из новых психологов, кто знает тесную связь между любовью и ненавистью, понял бы, как это возможно. Любовь не гасит ненависть; или ненависть, любовь. Они подавляют друг друга. Противоположное чувство может очень легко вырасти.
По мере того как он продвигался, ситуация становилась все более напряженной. Разве Кеннеди на самом деле не заставлял ее любить другого?
– Сновидец, – безжалостно продолжал он, – всегда является главным действующим лицом во сне, или сновидение сосредоточено на сновидце наиболее интимно. Сны – это личное. Мы никогда не видим во сне вещи, которые на самом деле касаются кого-то другого, кроме нас самих. Много лет назад, – продолжил он, – вы перенесли то, что новые психологи называют "психической травмой" – душевную рану. Вы были помолвлены, но ваше подвергнутое цензуре сознание отвергло образ жизни вашего жениха. В досаде вы вышли замуж за Прайса Мейтленда. Но вы никогда не теряли своей настоящей, подсознательной любви к другому.
Он замолчал, затем добавил тихим тоном, который был почти неслышен, но все же не требовал ответа:
– Могли бы вы – будьте честны с собой, потому что вам не нужно говорить ни слова вслух – могли бы вы всегда быть уверены в себе перед лицом любой ситуации?
Она выглядела удивленной. Ее обычно непроницаемое лицо выдавало все, хотя оно было отвернуто от всех нас и могло быть видно только Кеннеди. Она знала правду, которую старалась подавить; она боялась себя.
– Опасно, – пробормотала она, – быть с человеком, который обращает внимание на такие мелочи. Если бы все были такими, как вы, я бы больше не произнесла ни слова из своих снов.
Она зарыдала.
Что за всем этим стояло? Я слышал о так называемых разрешающих снах. Я слышал о снах, которые убивают, о бессознательном убийстве, об ужасных действиях сомнамбулы подсознания, о которых актер не помнит в бодрствующем состоянии, пока его не загипнотизировали. Было ли это тем, что Кеннеди стремился раскрыть?
Доктор Росс придвинулся ближе к миссис Мейтленд, словно желая ее успокоить. Крейг внимательно изучал влияние своего откровения как на нее, так и на другие лица перед ним.
Миссис Мейтленд, согнув плечи от излияния давно подавляемых эмоций этого вечера и трагического дня, взывала к сочувствию, которое, как я видел, Крейг с готовностью проявит, когда достигнет запланированной кульминации.
– Кеннеди, – воскликнул Мастерсон, отталкивая доктора Росса, когда он подскочил к миссис Мейтленд, не в силах больше сдерживаться, – Кеннеди, ты обманщик – не что иное, как проклятый доктор сновидений в научной маскировке.
– Возможно, – ответил Крейг, спокойно скривив губы. – Но нити ленты пишущей машинки, расположение букв, бумага, все отпечатки пальцев на этой записке о самоубийстве, написанной на машинке, принадлежали человеку, который нанес душевную рану, который знал самое сокровенное сердце Мадлен Мейтленд лучше, чем она сама, потому что он, несомненно, слышал о Фрейде, когда был в Вене, который знал, что она все еще хранит настоящую любовь, который выдавал себя за пациента доктора Росса, чтобы узнать ее секреты, а также получить тонкий яд кобры. Этот человек, возможно, просто задел Прайса Мейтленда в толпе, достаточно, чтобы поцарапать руку иглой, сунуть фальшивую записку в карман – все, что угодно, чтобы завоевать женщину, которая, как он знал, любила его и которую он мог завоевать. Мастерсон, вы и есть тот человек!