Крейг Кеннеди
Шрифт:
Там, где на обратной стороне конверта была тонкая липкая полоска, в темноте светилась та же самая субстанция, которую мы видели в пятнышках тут и там на губах Бланш Блейсделл и у нее во рту. Правда озарила меня. Кто-то положил это вещество, чем бы оно ни было, на клапан конверта, зная, что она должна прикоснуться к нему губами, чтобы запечатать, она сделала это, и смертельный яд попал ей в рот.
Когда свет снова зажегся, Кеннеди добавил: "Скипидарное масло удаляет следы фосфора, фосфорной кислоты или фосфорной мази, которые нерастворимы ни в чем, кроме эфира и абсолютного спирта. Кто-то, кто знал это, пытался стереть следы, но не совсем преуспел. О'Коннор, посмотри, сможешь ли ты найти фосфор, масло или мазь где-нибудь в магазине.
Затем, когда О'Коннор и Лесли поспешно исчезли, он добавил мне:
– Еще одно из этих странных совпадений, Уолтер. Ты помнишь девушку в больнице? "Послушай, разве ты не видишь этого? Она в огне. Ее губы сияют – они сияют, они сияют!"
Кеннеди все еще внимательно оглядывал комнату. В маленькой плетеной корзинке лежала газета, открытая на странице театральных новостей, и, быстро взглянув на нее, я увидел самый хвалебный абзац о ней.
Под бумагой были какие-то обрывки. Кеннеди подобрал их и сложил вместе. "Дорогая Бланш, – говорили они. – Я надеюсь, ты чувствуешь себя лучше после вчерашнего ужина. Ты можешь встретиться со мной сегодня вечером? Напиши мне немедленно. Колли.
Он аккуратно положил обрывки в свой бумажник. По-видимому, здесь больше ничего нельзя было сделать. Проходя по коридору, мы услышали, как мужчина, по-видимому, бредит на хорошем английском и плохом французском. Это оказался Миллефлер – или Миллер – и его бред был таким же преувеличенным, как у третьесортного актера. Мадам пыталась его успокоить.
– Анри, Анри, перестань, – говорила она.
– Самоубийство – в Новелле. Это будет во всех газетах. Мы будем разорены. О—о!
– Можешь всхлипнуть, – вмешался один из офицеров О'Коннора. – Расскажешь все это, когда шеф отвезет тебя в штаб, понимаешь?
Конечно, своими действиями этот человек производил не очень благоприятное впечатление. Казалось, в них было много принужденного, что было более компрометирующим, чем могло бы быть флегматичное молчание.
Однако, месье и мадам решили повторить Кеннеди свою версию случившегося. Похоже, записка, адресованная мисс Блейсделл, была кем-то оставлена на столе в приемной. Никто не знал, кто ее оставил, но одна из девушек подобрала ее и отнесла ей в гардеробную. Мгновение спустя она позвонила в колокольчик и позвала одну из девушек по имени Агнес, которая должна была причесать ее. Агнес была занята, и актриса попросила ее принести бумагу, ручку и чернила. По крайней мере, так казалось, потому что Агнес достала их для нее. Через несколько минут ее звонок зазвонил снова, и Агнес спустилась вниз, очевидно, чтобы сказать ей, что теперь она готова к работе.
Следующее, что все узнали, был пронзительный крик девушки. Она пробежала по коридору, все еще крича, выбежала в приемную и бросилась в лифт, который в это время как раз был наверху. Это было последнее, что они видели. Другие девочки увидели мисс Блейсделл, лежащую мертвой, и последовала паника. Посетители быстро оделись и убежали, почти в панике. Все были в замешательстве. К этому времени прибыл полицейский, а вскоре после этого пришли О'Коннор и коронер.
Было мало смысла в перекрестном допросе этой пары. У них, очевидно, было время договориться об этой истории, то есть если предположить, что это неправда. Только научная третья степень могла бы потрясти их, а в то время это было невозможно.
Из ряда вопросов Кеннеди я мог видеть, что он считал, что где-то в их бойкой истории был пробел, по крайней мере, в какой-то момент, когда кто-то пытался уничтожить следы яда.
– Вот. Мы нашли его, – перебил О'Коннор, в волнении поднимая бутылку, покрытую черной тканью, чтобы защитить ее от света. – Она была в задней части шкафа в медицинской комнате, и на ней написано "Эфирный фосфор". – Другая бутылка со скипидаром была на полке в другом шкафу. Обе, похоже, использовались недавно, судя по влажности донышек стеклянных пробок.
– Эфирный фосфор, фосфорированный эфир, – прокомментировал Кеннеди, читая этикетку про себя. – Лекарство из Французского Кодекса, состоящее, если я правильно помню, из одной части фосфора и пятидесяти частей серного эфира. Фосфор часто дают как средство от потери нервной силы, при невралгии, истерии и меланхолии. В количествах от пятидесятой до десятой части или около того свободного фосфора является восстановителем нервной ткани и нервной силы, лекарством от интенсивного и длительного беспокойства ума и длительного эмоционального возбуждения – короче говоря, для быстрой жизни.
Он откупорил бутылку, и мы попробовали напиток. Он был неприятным и тошнотворным.
– Я не понимаю, почему его не используют в виде таблеток. Жидкая форма нескольких капель на гуммиарабике безнадежно устарела.
Дверь лифта с лязгом открылась, и из него вышел хорошо сложенный, спортивного вида мужчина средних лет с приобретенным моложавым видом в одежде и чисто выбритым лицом. Его лицо было бледным, а рука дрожала от волнения, которое показывало, что что-то расшатало его обычно железные нервы. Я сразу узнал Берка Коллинза.
Несмотря на свою нервозность, он шагнул вперед с видом человека, привыкшего, чтобы ему повиновались, чтобы все делали за него только потому, что он, Берк Коллинз, мог позволить себе заплатить за это, и это было его право. Казалось, он знал, кого ищет, потому что сразу же выделил О'Коннора.
– Это ужасно, ужасно, – хрипло прошептал он. – Нет, нет, нет, я не хочу ее видеть. Я не могу, пока нет. Вы же знаете, я был очень высокого мнения об этой бедной маленькой девочке. Только, – и тут проявился врожденный эгоизм этого человека, – только я позвонил, чтобы попросить вас, чтобы ничего о моей связи с ней не разглашалось. Вы понимаете? Не жалейте ничего, чтобы докопаться до истины. Наймите лучших людей, которые у вас есть. При необходимости обратитесь за помощью извне. Я заплачу за все, за что угодно. Возможно, когда-нибудь я тоже смогу оказать вам какую-нибудь услугу. Но, вы понимаете – скандал, знаете ли. Ни слова в газеты.
В другое время я был уверен, что О'Коннор не выдержал бы. Коллинз не был лишен большого политического влияния, и даже первый заместитель может быть "сломлен" человеком с влиянием. Но теперь здесь был Кеннеди, и он хотел предстать в лучшем свете.
Он посмотрел на Крейга.
– Позвольте мне представить профессора Кеннеди, – сказал он. – Я уже вызвал его.
– Очень рад иметь удовольствие познакомиться с вами, – сказал Коллинз, тепло пожимая руку Кеннеди. – Я надеюсь, что вы примете меня в качестве своего клиента в этом деле. Я щедро заплачу. Я всегда восхищался вашей работой и много слышал о ней.