Крик дьявола
Шрифт:
— Ты что — не рад? — кокетливо надула губки Роза. — Я ведь для тебя старалась.
— Но мы ведь даже не женаты.
— Это можно устроить.
— Да, и побыстрее, — подхватил Себастьян и схватил ее за руку. — Бежим!
— Себастьян, ты не забыл о моем положении?
— О Господи! Прости.
Он повел ее назад к Лалапанзи, перенося через естественные препятствия бережно, словно ящик с гелигнитом.
— А к чему такая спешка? — безмятежно поинтересовался тем же вечером Флинн. — У меня тут есть
— Нет, не выйдет, — ответила Роза. — Нам надо в Бейру к священнику.
— Да это займет у Басси всего пару недель. А когда вернется, мы все и обсудим.
— Мы отправляемся в Бейру завтра же!
— Да что за спешка? — вновь удивился Флинн.
— Дело в том, дружище Флинн… — Поерзав в кресле, Себастьян заметно покраснел и замолк.
— Дело в том, что у меня будет ребенок, — завершила за него Роза.
— У тебя — что? — ужаснулся Флинн.
— Ты же говорил, что хотел увидеть внуков, — напомнила Роза.
— Но я же не думал, что вы так быстро приметесь за дело! — взревел Флинн и, развернувшись, напал на Себастьяна: — Ты, подлый мерзавец!
— Отец, твое сердце! — попыталась урезонить его Роза. — И не набрасывайся так на Себастьяна, я тоже принимала в этом участие.
— Ах ты, бессовестная… Ты маленькая бесстыжая…
Роза пошарила за подушкой кресла, где Флинн спрятал бутылку джина.
— Выпей немного — это тебя успокоит.
На следующее утро они отправились в Бейру. Роза путешествовала в машилле, а Себастьян заботливо трусил рядом, готовый помочь поддержать носилки при переправах и в труднопроходимых местах или в нужный момент прикрикнуть на кого-нибудь из спотыкавшихся носильщиков.
Флинн О’Флинн замыкал колонну отъезжающих из Лалапанзи. В качестве компании он прихватил с собой прямоугольную бутылку и, лежа в своей машилле, мрачно бубнил на тему «грехов» и «прелюбодеяний».
Однако Роза с Себастьяном не обращали на него внимания. Остановившись на ночлег, они расположились от него по другую сторону костра и, о чем-то перешептываясь, весело смеялись. Их заговорщические голоса звучали в таком диапазоне, что, даже максимально напрягая слух, Флинн не мог разобрать, о чем они говорят. Это взбесило его настолько, что он во всеуслышание пообещал «показать где раки зимуют тому, кто отплатил ему за гостеприимство совращением его же дочери».
Роза ответила, что на такое зрелище стоило бы посмотреть вновь и что это могло бы оказаться лучше любого циркового представления. Вместо ответа Флинн решил с достоинством и бутылкой джина удалиться туда, где под навесом колючего кустарника Мохаммед приготовил ему постель.
Незадолго до рассвета их навестил старый лев. Он выскочил из темноты за пределами бликов костра, ворча, как злобный хряк, с дыбом вставшей на холке густой черной гривой и с невероятным проворством кинулся к скоплению лежавших под одеялами возле костра фигур.
Единственным бодрствовавшим оказался Флинн. Он провел всю ночь, наблюдая за спящим Себастьяном, поджидая, пока тот направится к колючему кустарнику, скрывавшему Розу. Возле Флинна лежало его ружье — двустволка, заряженная на льва, и он был не на шутку намерен им воспользоваться.
Когда в лагерь ворвался лев, Флинн, резко подскочив, пальнул в голову и грудь людоеда из двух стволов в упор и сразил его наповал. Однако тот по инерции проскочил вперед, налетел на спящего Себастьяна, и оба покатились в костер.
Себастьян проснулся от поднятого львом шума, выстрелов, налетевшей на него мощной звериной туши и прилипших к разным частям тела раскаленных угольков. С диким воплем он в прыжке скинул с себя одеяло и, оказавшись на ногах, пустился в такой дикий пляс с тирольскими йодлями и подскоками, молотя воображаемых врагов, что Флинн чуть не умер от безудержного смеха.
Этот смех, поток похвал и благодарностей, исходивших от Себастьяна, Розы и носильщиков, весьма разрядили обстановку.
— Ты спас мне жизнь, — проникновенно сказал Себастьян.
— Ах, папа, ты был великолепен! — воскликнула Роза. — Спасибо, спасибо тебе. — Она обняла его.
Лавры героя пришлись Флинну как раз впору. Он становился человечнее, и наметившаяся тенденция продолжалась по мере их приближения к небольшому португальскому портовому городку под названием Бейра — Флинн искренне наслаждался редкими вылазками в очаги цивилизации.
На последний ночлег на лоне природы они расположились в миле от города. Посовещавшись с Флинном, старый Мохаммед отправился вперед с небольшим кошельком эскудо для «организации официального визита Флинна» грядущим днем.
Флинн встал на заре, и пока он тщательно брился и облачался в чистый молескиновый сюртук и брюки, один из носильщиков начищал его ботинки жиром гиппопотама, а двое других срезали листья с верхушки высокой бутылочной пальмы, что росла неподалеку.
Когда все было готово, Флинн торжественно погрузился в машиллу, расположившись в элегантной позе на леопардовых шкурах. По обеим сторонам встали носильщики, вооруженные пальмовыми листьями и готовые плавно обмахивать его. Позади Флинна колонной по одному следовали другие слуги со слоновьими бивнями и львиной шкурой. Далее, выполняя инструктаж Флинна не привлекать к себе незаслуженного внимания, следовали Себастьян с Розой и носильщики багажа.
Вялым жестом, словно Нерон, повелевающий начинать гладиаторские бои, Флинн подал сигнал к отправлению.
По дороге, заросшей густым прибрежным кустарником, они наконец добрались до Бейры и торжественно вышли на главную улицу.
— Боже правый! — удивленно воскликнул Себастьян, увидев ожидавший их прием. — Откуда они все взялись?
По обеим сторонам улицы стояли ликующие толпы, состоявшие в основном из местного населения, но то здесь, то там появлялись португальские или индийские торговцы, вышедшие из своих лавок поинтересоваться причиной такого возбуждения.