Крик дьявола
Шрифт:
Упираясь плечом в шероховатый, нагретый солнцем гранит, Флинн подтянул ноги к животу и осторожно перекатился на колени. С низко опущенной головой, прижимая к себе ружье, он приподнялся на коленях позади скалы и впервые за целый час осмелился поднять голову. Он поднимал ее очень медленно, дюйм за дюймом, — кристаллическая поверхность гранита медленно проплывала у него перед глазами. И вдруг его взору открылись менее пятидесяти ярдов открытого пространства, отделявшего его от слона.
Тот стоял к Флинну боком, но голова пряталась среди
Флинн поднял ружье и положил его перед собой на скалу. Окинув взглядом оба ствола, он заметил сухую травинку, намотавшуюся на мушку прицела. Он опустил ружье и ногтем большого пальца выковырял мешавшую травинку. Затем снова поднял ружье и попробовал прицелиться.
Черный шарик мушки привычно расположился в V-образном прицеле, он поводил мушкой по боку старого самца и вновь вернулся к груди. Все было готово к смертельному выстрелу. Указательный палец мягко и бережно лег на курок.
Крик был слабым, едва слышным в наполненных горячим воздухом бескрайних сонных просторах Африки. Он доносился откуда-то сверху.
— Флинн! — И вновь: — Флинн!
Подобно взрыву, стоявший под фиговым деревом старый самец с невероятной скоростью сорвался с места, задрав здоровенные бивни. Он стал удаляться от Флинна кажущейся неловкой, шаркающей поступью; ствол дерева прикрывал его бегство.
В течение нескольких мгновений ошарашенный Флинн еще прятался за глыбой; шансы на удачный выстрел с каждой секундой таяли. Вскочив на ноги, он бросился к фиговому дереву, еще рассчитывая с ходу попасть куда-нибудь в область спины — туда, где она изгибалась вниз от массивных горбов к облысевшему хвосту.
Резкая боль пронзила его ногу, когда он всем весом наступил на трехдюймовый шип буйволиной колючки. Красноконечный, острый, как шило, он вошел ему в ступню в районе подъема стопы чуть не на всю длину, и, вскрикнув от боли, Флинн рухнул на колени.
Примерно в двух сотнях ярдов старый самец исчез в лесистой лощине.
— Флинн! Флинн!
Сопя от боли и негодования, Флинн сидел на траве, подогнув больную ногу в ожидании Себастьяна Олдсмита.
— Я подпущу его поближе, — приговаривал Флинн.
Себастьян приближался несуразно длинными шагами человека, бегущего вниз по склону. Он где-то потерял шляпу, и теперь при каждом шаге его черные кудри мотались из стороны в сторону. Его крики не смолкали.
— Прямо в живот, — злился Флинн. — Из двух стволов! — И потянулся к лежавшему рядом ружью.
При виде этого Себастьян резко свернул в сторону.
Флинн вскинул ружье.
— Я предупреждал. Я же говорил,
— Флинн! Немцы! Их целая армия. Прямо за горой. Они идут сюда.
— О Боже! — воскликнул Флинн, тут же забывая о своих лютых намерениях.
35
Привстав в стременах, Герман Фляйшер помассировал себя рукой. Его пухлый зад и по форме, и по содержанию был весьма женственным, и после пяти часов, проведенных в седле, жаждал покоя. Он только что преодолел на своем осле хребет Сании, а здесь, под ветвями раскидистого фигового дерева, царила прохлада. После некоторых колебаний он поддался соблазну и обернулся, чтобы отдать приказ своему остановившемуся позади войску из двадцати аскари. Все они преданно смотрели на него, уже предвкушая, что у них вот-вот появится возможность расслабиться, распластавшись на земле.
«Ленивые псы!» — грозно нахмурившись, подумал Фляйшер. Он отвернулся от них и аккуратно поместил зад на седло.
— Акуэнде! Поехали! — приказал он, пришпоривая пятками осла, и тот потрусил вперед.
Метрах в трех над головой Фляйшера, наблюдая за его отбытием поверх двух ружейных стволов, на развилине дерева сидел Флинн. Он проследил, как отряд, удалившись вниз по склону, скрылся из виду за холмом, и лишь потом опустил двустволку.
— Фу! Чуть не вляпались, — раздался откуда-то сверху из листвы голос Себастьяна.
— Стоило ему хоть одной ногой ступить на землю, я бы отстрелил ему башку, — заявил Флинн. Это прозвучало так, будто он сожалел об упущенной возможности. — Ладно, Басси, помоги-ка мне слезть с этого чертова дерева.
Флинн сидел босой под фиговым деревом, протянув правую ногу Себастьяну.
— Он же был прямо передо мной.
— Кто? — переспросил Себастьян.
— Да слон, идиот. Впервые он был так близко. И тут… Ай! Какого черта ты делаешь?
— Пытаюсь вытащить из тебя этот шип, Флинн.
— А такое впечатление, словно ты пытаешься забить его молотком еще глубже.
— Не могу его как следует ухватить.
— Давай зубами — это единственный способ, — распорядился Флинн, и Себастьян слегка побледнел от такой перспективы. Он взглянул на ногу Флинна — нога была большой, мозолистой, с отслаивавшимися лоскутами прелой кожи и прочими темнеющими заскорузлостями. Себастьян ощущал ее запах чуть ли не в трех футах от своего носа.
— А сам-то не хочешь попробовать дотянуться? — возразил он, рассчитывая увильнуть.
— Я что тебе — фокусник-акробат?
— А Мохаммед? — С надеждой в глазах Себастьян повернулся к щуплому оруженосцу. Вместо ответа на вопрос Мохаммед ощерился, обнажая в оскале розовые беззубые десны. — Да, — отозвался Себастьян. — Понятно. — Его взгляд, вновь вернувшись к ноге, замер, будто в тошнотворном гипнозе. Он сглотнул, и его кадык нервно дернулся.