Крик дьявола
Шрифт:
37
В состоянии душевного смятения, вызванного избытком адреналина в крови, Герман Фляйшер бродил по разграбленной резиденции. Обнаружив очередное варварство, он созерцал его, прищурив глаза и с трудом переводя дыхание. Прежде всего надо было разобраться с пленниками собственной тюрьмы, где в этой роли оказались его же аскари. Когда те сквозь дыру в тюремной стене появились оттуда, Фляйшер коротко назначил каждому по двадцать ударов кибоко [24] как символическую плату за их несостоятельность. Стоя неподалеку, он стал немного
24
Тяжелый хлыст длиной от одного до полутора метров из шкуры гиппопотама, применявшийся в странах Африки и Азии погонщиками скота, а также для телесных наказаний. Kiboko на суахили — гиппопотам.
Однако успокаивающий эффект шлепков тут же испарился, стоило Фляйшеру войти в кухонно-продовольственную зону своих владений и обнаружить, что его кладовая с методично расширяемым ассортиментом продуктов пуста. Это чуть не сломило его окончательно. От жалости к себе у него задрожали желваки, а из-под языка от тоскливой ностальгии засочилась слюна. Только на восстановление ассортимента колбас уйдет целый месяц, не говоря уже о поставляемом с родины сыре.
Проследовав из кладовой в свой кабинет, он наткнулся на плоды Флиннова остроумия. В нынешней ситуации Фляйшер был не в состоянии оценить его чувство юмора.
— Свинья, английский ублюдок, — мрачно пробормотал он. Темная волна отчаяния и усталости накатилась на него вместе с пониманием бессмысленности погони за грабителями. С разницей в два дня ему ни за что не угнаться за ними до Рувумы. Вот если бы только губернатор Шее, который неизбежно выразит недовольство ситуацией, позволил ему со своими аскари как-нибудь ночью пересечь реку и наведаться в Лалапанзи, то на следующее утро там было бы некому жаловаться португальским властям о нарушении суверенитета.
Фляйшер вздохнул. Он был измотан и подавлен. Прежде чем приступить к руководству наведением порядка в своем штабе, он должен поспать и немного отдохнуть. Выйдя из кабинета, он, тяжело ступая, устало добрел по веранде до своих апартаментов и толкнул дверь спальни.
Ввиду временной непригодности спальни Фляйшер расположился на ночлег на открытой веранде. Однако всю ночь его донимал сон, в котором он на бескрайней равнине преследовал Флинна О’Флинна. Расстояние между ними никак не сокращалось, а тем временем над ним кружили две огромные птицы: одна — с суровым лицом губернатора Шее, другая — с физиономией молодого бандита-англичанина — и методично через равные интервалы гадили на него. После только что пережитых злоключений обонятельная составляющая этого сновидения была чудовищно реалистичной.
Деликатно разбуженный одним из домашней прислуги, он, ощущая боль в глазах и мерзкий привкус во рту, с усилием сел на кровати.
— В чем дело? — рыкнул он.
— Гонец из Додомы принес книгу с красным знаком Буаны Мкубы.
Фляйшер застонал. Конверт с печатью губернатора Шее, как правило, не сулил ничего хорошего. Однако он, разумеется, не мог так быстро прознать о последних выкрутасах Флинна О’Флинна.
— Принеси кофе!
— Кофе нет, господин. Все украли.
Герман вновь застонал.
— Замечательно. Давай сюда гонца. — Придется вынести тяжкое испытание в виде упреков губернатора
4 августа 1914:.
Резиденция,
Дар-эс-Салам.
Комиссару (Южная провинция),
Махенге.
Господин комиссар!
Обязан сообщить Вам, что с настоящего момента империя находится в состоянии войны с правительствами Англии, Франции., России и Португалии.
Настоящим уведомляю Вас о Вашем временном назначении военачальником Южной провинции Германской Восточной Африки с полномочиями в приказном порядке предпринимать любые действия, на Ваш взгляд, необходимые для защиты наших границ и приведения противника в замешательство.
Военное подразделение будет сформировано в соответствующем порядке в Дар-эс-Саламе и отправлено в Ваш регион. Однако у меня имеются определенные опасения относительно своевременного осуществления этой задачи
В настоящее время Вам следует действовать силами контингента, уже имеющегося в Вашем распоряжении.
Там было еще много чего написано, но Герман Фляйшер читал остальной инструктаж, уже не заостряя внимание на подробностях. Головную боль как рукой сняло, и неприятный привкус во рту пропал в пылу вспыхнувших в нем воинственных страстей.
Его пухлое лицо озарилось улыбкой; оторвавшись от письма, он поднял глаза вверх и воскликнул:
— Ja, О’Флинн, теперь-то я отплачу тебе за ведро!
Фляйшер вернулся на первую страницу письма, и его губы беззвучно задвигались, перечитывая: «…любые действия, на Ваш взгляд необходимые для защиты наших границ и приведения противника в замешательство».
Наконец-то. Наконец он получил приказ, о котором столько молил. Он позвал сержанта.
38
— Наверное, они вернутся сегодня. — Роза Олдсмит подняла глаза, оторвавшись от вышивания детской распашонки.
— Сегодня, завтра, послезавтра… — философски отозвалась Нэнни. — Гадать, когда мужчины уйдут или придут, — дело неблагодарное — у них вечно свои мысли на этот счет. — Она продолжила покачивать колыбель, сидя возле нее на леопардовой шкуре, словно ожившая мумия. Ребенок слегка посапывал во сне.
— А я знаю, что сегодня. Я чувствую — должно произойти что-то хорошее. — Роза отложила шитье и подошла к двери на веранду. Несколько минут назад солнце скрылось за деревьями, и все погрузилось в призрачную тишину коротких африканских сумерек.
Роза вышла на веранду и обхватила себя руками. Ежась от вечерней прохлады, она всматривалась в темнеющую даль равнины. Какое-то время она простояла так в беспокойном ожидании, и равно как день быстро сменился ночью, ее радостное предвкушение переросло в смутное предчувствие.
— Нэнни, зажги, пожалуйста, лампы, — негромко, но с тревогой в голосе попросила она.
За ее спиной металл звякнул о стекло, затем чиркнула спичка, и слабый отблеск желтого света упал на веранду к ее ногам.
Роза ощутила на плечах первое холодное дуновение ночного ветра и, неожиданно задрожав, покрылась мурашками.
— Иди в дом, Длинная Косичка, — велела Нэнни. — Ночь — время москитов, леопардов… и прочей нечисти.
Однако Роза не спешила подчиниться — она продолжала всматриваться в темноту, пока могла различать вдали контуры фиговых деревьев. Потом, порывисто развернувшись, вошла в дом и закрыла дверь на засов.