Крик ворона

Вересов Дмитрий

(1984–1988)

I

– Не, ну точно к нам, шеф, – подал голос снизу Шкарлатти. – Обычно-то их борта вон тем краешком сигают, а в этот раз видишь, где висит? Может, спустимся?

Павел опустил руку, которую козырьком держал над глазами, и рукавом штормовки смахнул пот с лица.

– Похоже, так, – согласился он. – Рановато немножко. Я с военными по рации связывался, обещали послезавтра нас перебросить. Правда,

здесь мы уже все облазали. Последние дни ходим для очистки совести… Пошли, Левушка.

Военный «мишка» в черно-зеленом камуфляжном раскрасе завис чуть в стороне от лагеря метрах в пятнадцати над землей. Ветер от винта рябил тенты палаток и сдувал с голов шапки, надетые для защиты от солнца.

– Чего не садится-то? – спросила Кира, задрав рыжую голову.

– Да и не должен бы вроде сегодня-то, – заметил Герман Фомич. – Чернов говорил, на послезавтра вызывать будет.

Вертолетчики распахнули дверцу и скинули веревочный трап. По нему стал бодро спускаться какой-то человек в брезентовой геологической куртке с рюкзаком за плечами, за ним еще один – в джинсовом костюме и тоже с рюкзаком.

– Кто это? – спросил Кошкин с обычным своим удивленно-придурковатым видом.

– Сейчас узнаем… Мать не видать, да это ж Лимонтий собственной персоной! Кошкин, бегом туда, рюкзачок принять, до лагеря донести! Кирка, плитку раскочегарь, чайник ставь по-быстрому. Они с дороги чайку захотят. Толяныч, иди зови Чернова!

Спустив пассажиров, вертолетчики втянули трап. Машина развернулась и начала подъем.

– Он со Шкарлаттой в маршрут пошел, – лениво отозвался Толик Рыбин. – А Жаппар с Аликом образцы сортируют.

– Всех сюда! И чтобы перед начальством, значит, по струночке!

– Ну ты, Фомич, артист! Только кому тут тюльку гнать? Все свои вроде…

– Свои? А кто с Лимоном прилетел, ты знаешь?

Я лично нет.

– Молчу, – поспешно сказал Толик и помчался к дальней палатке.

Вскоре обитатели лагеря стояли в некотором подобии шеренги, развернувшись лицами в ту сторону, откуда приближался Кошкин с двумя рюкзаками. Следом за ним вышагивал Лимонтьев, заботливо придерживая под ручку того, второго, в джинсовом костюме.

– Ну, Кирка, твоего полку прибыло, – заметил Герман Фомич, внимательно вглядевшись. – Лимон бабу привез.

– Иди ты! – воскликнул Толик Рыбин, потирая руки. – Ох, займемся!

– Я те займусь! – цыкнул на него Фомич и наставительно добавил: – Сначала поляну надыбай, сатирик.

Изобразив на лице радостное удивление, он семенящей рысью двинулся навстречу спустившимся с небес.

– Вячеслав Михайлович, что ж вы не предупредили, что прибываете?! – крикнул он шагов с десяти. – Мы бы все чин-чином подготовили, как в лучших домах!

– Здравствуйте, здравствуйте, Герман Фомич, – Лимонтьев приблизился к нему и подал руку. Фомич

восторженно схватил ее и горячо пожал. – Знакомьтесь, пожалуйста. Татьяна Валентиновна, позвольте представить вам Германа Фомича Клязьмера, моего зама по АХЧ, в данный момент – завхоза экспедиции.

– Здравствуйте! – Искательно глядя Тане в глаза, Фомич бережно, как фарфоровую вазу, принял протянутую ею руку.

– Это, Герман Фомич, Татьяна Валентиновна Ларина, знаменитая киноактриса и супруга Павла Дмитриевича, – пояснил Лимонтьев.

На подвижном, как у обезьяны, лице Германа Фомича проступило благоговейное выражение.

– Не очень знаменитая, – с улыбкой уточнила Таня.

– Татьяна Валентиновна специально прилетела из Парижа, со съемок, чтобы повидаться с Павлом Дмитриевичем, – сказал Лимонтьев.

– Не преувеличивайте, Вячеслав Михайлович, не из Парижа, а из Братиславы.

Герман Фомич семенил рядом, приговаривая:

– Надо же, надо же, то-то порадуется Павел Дмитриевич.

– А вот и наша славная команда, – объявил Лимонтьев, когда они вышли к палаткам и остановились перед строем. – Здравствуйте, товарищи!

– Здравствуйте, Вячеслав Михайлович! – хором отозвалась «команда», при этом глядя не на него, а на Таню.

– А где Павел? – шепотом спросила она у Германа Фомича.

– Павел Дмитриевич в маршрут ушли, скоро будут.

Лимонтьев представил Тане участников экспедиции: двух крепких, накачанных парней – коллектора Толю Рыбина и рабочего Костю Кошкина – и рыжую долговязую повариху Киру Кварт.

– А вот это наши растущие научные кадры, аспиранты Павла Дмитриевича, – сказал Лимонтьев, подойдя к краю шеренги. – Это Бейшимбаев Жаппар… извините, Жаппар, никак не запомню вашего отчества…

– Дюйшенбердыевич, – густым басом отозвался рослый, плосколицый Жаппар.

– Жаппар Джанбердыевич и Калачов Альберт Леонидович.

– Здравствуйте, – с легким поклоном произнес парикмахерский красавчик Калачов, раздевая Таню наглыми глазами.

Она чуть поежилась, и это моментально усек Герман Фомич. Приторно улыбаясь, он взял Таню за локоток и повел к самой большой палатке, перед которой стоял раскладной столик и несколько табуреток с алюминиевой крестовиной и брезентовым сиденьем.

– Чайку с дороги, Татьяна Валентиновна? Извините, никаких разносолов предложить не можем, на походном, так сказать, положении, и вашего прибытия не ожидали. Кирочка сейчас оладушками займется, а пока не угодно ли тушеночки с сухариками?

– Спасибо, я поела перед вылетом. А вот чаю с удовольствием выпью. А ребята не хотят?

– Они уже завтракали. А вот Вячеслава Михайловича мы обязательно напоим… Вячеслав Михайлович, идите к нам!

Из-за палатки вышла Кира с большим черным чайником и тремя жестяными кружками.