Криминальные повести
Шрифт:
«Вот черт!– подумал Станислав.– А я это совсем упустил из виду. Надо же было назначить проверку на рабочем месте Гвоздковой». И он еще раз чертыхнулся уже вслух. Товарищи удивленно посмотрели на него, а Слава поинтересовался, что случилось. Выслушав объяснение Широкова, Николай Николаевич усмехнулся:
– Это ты не подумал… Проверка уже делается: у меня тамошний председатель группы народного контроля знакомый. Он все сделает, как надо…
– Ну, Николай Николаевич, вы – голова! – констатировал Широков с искренним уважением. – И если все так, как
– Не будем загадывать… Не будем загадывать, дружок,– довольным тоном проговорил Мальцев, неуклюже выбираясь из машины, затормозившей у здания УВД.
В своем кабинете Широков неожиданно обнаружил Свешникова. Лицо Игоря, как всегда, светилось улыбкой, правда, было бледнее обычного – сказалась усталость после бессонной ночи. Пожав руку другу, Станислав сгреб того в объятия.
– Спасибо! Огромное спасибо, Игорек! – с чувством пробормотал он, уткнувшись в мягкое плечо.
– Ну что ты, Стасик, – это все Ерофеев! Его надо благодарить…– возразил Игорь, смущенный этим порывом.
– Кстати, – продолжал он, усевшись за свой стол, – если тебе это интересно, то фотография твоя нигде не всплывет: тот гад, которого мы поймали, метнул фотоаппарат в окно, прокладывая себе путь к бегству. Хороший был «Зенит»… – сокрушенно покачал головой Свешников.
– Что же из себя этот экземпляр представляет, какова его роль?
– Спроси что-нибудь полегче! Я его до трех ночи мурыжил – ничего. Даже имени, подлец, не назвал. Твердил, что при падении ударился головой об асфальт и ничего не помнит. Сейчас собирался его еще раз «поднять», да ты пришел. Может, вместе?
– Ну что же… Чуть больше часа до рандеву с шефом у нас есть.
– Стоп! А как ты себя чувствуешь? Что-то видок у тебя неважный…
Игорь подозрительно оглядел Станислава с головы до ног. Покачав головой и ощутив очередной прилив боли, Станислав поморщился.
– Ясно! – безапелляционно сделал вывод Игорь. – Я уж один как-нибудь справлюсь. Ты лучше введи меня в курс дела по больнице.
Широков, привалившись затылком к приятно прохладной стене, удовлетворил любопытство друга, слушавшего молча и внимательно. И только потом Свешников задал вопрос:
– Значит, кроме моего «крестника», у Гвоздковой был еще сообщник, отвозивший ее к больнице. С ним она и сбежала, да?
– Выходит, так. Может быть, это он и звонил коменданту?
– Прекрасно! – воскликнул Игорь с энтузиазмом. – Я в таких ситуациях ощущаю себя рыбаком! Сети раскинуты, прикормка сделана, а рыбка вот-вот должна начать клевать. И это ожидание клева – самое упоительное!
– И самое противное! – добавил Широков.
– Ну, не скажи… О, кстати, о рыбке… Тоня где-то раздобыла парочку лещей. Завтра делает их на обед в сметанном соусе – мир-ровая еда! Если удастся вырваться с работы на пару часов, я тебя заранее приглашаю.
И, хитро стрельнув глазками, добавил многозначительно:
– Вместе с Наташей!
Широков от неожиданности растерялся и переспросил:
– С какой Наташей?
– Так с любой, коль их у тебя много! – съехидничал Игорь.
Пробормотав нечто нечленораздельное, Станислав нарочито сурово распорядился:
– Довольно лясы точить. Пошли в изолятор, побеседуем с «ударенным».
И видя, что Свешников собирается возразить, отрезал:
– Сие не обсуждается, а выполняется! Вперед!
Следственные комнаты изолятора временного содержания, размещавшегося в подвале управления, как две капли воды походили одна на другую: пара столов в противоположных углах, привинченные к полу табуретки, слева от входа, на стене, вешалка для верхней одежды. Окрашенные серой масляной краской стены отнюдь не придавали уюта помещениям. Кроме того, здесь было довольно прохладно.
Широков расположился за правым столом лицом ко входу, а Свешников уселся на краешек соседнего, чтобы находиться сбоку от задержанного. Через минуту-другую дежурный ввел в комнату незнакомца. Это был мужчина лет тридцати пяти, среднего роста, плотный, одетый в легкую спортивную куртку из серой плащевки и синие потертые джинсы. Темные, довольно длинные волосы, спадали спереди неопрятной челкой на, и без того низкий, покатый лоб. На угристом скуластом лице приютился утиный нос, под которым торчали короткие усики. Глубоко посаженные глаза смотрели, казалось, равнодушно.
Жестом предложив мужчине сесть, Широков спросил:
– Узнаете меня?
Мужчина поднял голову и скользнул взглядом по лицу оперативника. Потом, снова уставившись в пол, утвердительно кивнул.
– Тогда назовите себя: фамилию, имя, отчество и так далее…
– Петренко, Роман Михайлович, пятьдесят четвертого года, приезжий, – угрюмо сообщил тот.
– Откуда и когда приехали в наш город, где проживаете, цель приезда?
– С месяц как приехал… Из Архангельска… Живу на Корабельной у хозяйки…
– Фамилия хозяйки и номер дома?
– Бушуева… Екатерина Семеновна… Корабельная, 36, – все так же нехотя промямлил Петренко.
– Так что понадобилось в городе? – настаивал Станислав. – На какие средства изволили жить?
Задержанный окинул его злым взглядом и процедил:
– Бабу приехал искать, начальник… Надоело одному мыкаться. Слыхал, бабы у вас тут красивые. А деньги с собой привез – чай, на Севере работа денежная…
– Э-э-э… Да вы, никак судимый, Роман Михайлович! Давно ли и за что?
– Ага, судимый… Только я свое отсидел… Два года назад… Подчистуюю… Грехи молодости, так сказать! – ощерился Петренко.
– С Гвоздковой Маргаритой Сергеевной что вас связывает? – вступил в разговор Свешников.
– Я ж сказал, что бабу искать приехал. На этой почве с Маргаритой и познакомился. Красивая бабенка, правда, начальник? – обратился Петренко к Широкову, насмешливо глядя на него в упор.
Станислава аж передернуло от такой наглости, но он сдержался, скрипнув зубами, и не отвел глаз. Петренко, видимо, понял, что перегнул палку, и отвернулся.