Криминальный пасьянс

Овчаренко Александр

— Это почему же? — проявила живой интерес перезрелая блондинка.

— Да так… с начальницей характером не сошлись. — умело подыграл ей Орех.

— Ах, кобель ты, кобель! Характером не сошлись! Ты свой характер держи в штанах. Замечу, что за сотрудницами волочитесь — выгоню к такой-то матери!

— Как Вы могли подумать! — деланно возмутился Орех. — Что бы мы пристали к женщинам, да никогда!

— Если они сами к нам не пристанут! — встрял в разговор Бодрый и невинно заморгал глазами.

Рабочий

день начинался для Бодрого ровно в семь часов утра. Орех приходил после ночного дежурства и без всякой жалости будил напарника, заставляя последнего сделать хотя бы облегчённый вариант утренней зарядки.

— Мне по «легенде» не положено! — упирался Бодрый. — Я ведь антисоциальный элемент, злоупотребляющий спиртными напитками, какая может быть зарядка.

— Не сочиняй! Заведующая сказала, что на алкашей мы с тобой не похожи. Это значит, что мы нормальные мужики, которым не повезло в любви, а зарядку ты привык делать, когда служил в армии.

— Видел бы ты мою армию! — фыркал Бодрый, намекая на своё уголовное прошлое, но, тем не менее, шёл в просторное помещение мастерской, где начинал отжиматься на кулаках, а потом, лёжа на спине, вместо штанги выжимал старую батарею отопления.

При мастерской был оборудован одноместный душ, что и Орех и Бодрый очень ценили. После импровизированной зарядки Бодрый шёл в маленькую, по размерам напоминающую туалет, комнатку, где с удовольствием подставлял разгорячённое тело под упругие водяные струи.

После завтрака, который, как правило, состоял из остатков ужина, Орех отдыхал пару часов, а потом уходил в город. Из города он возвращался под вечер: долго что-то писал на отдельном листе бумаги, делал какие-то выкладки, расчёты, потом несколько раз пересчитывал.

Каждый раз таинственный ритуал заканчивался одинаково: Орех комкал записи и сжигал в жестяной банке из-под атлантической селёдки, после чего пепел старательно разминал пальцами и содержимое банки спускал в туалет.

Сам Бодрый после завтрака шёл в соседний корпус, стараясь умышленно попасть на глаза заведующей, чтобы исключить возможные инсинуации об опоздании на рабочее место или прогула на почве пьянки.

— Здравствуйте, Маргарита Аристарховна! — преувеличенно вежливо здоровался Бодрый.

— Здравствуй, здравствуй, Мартынов! — таинственно понизив голос, здоровалась заведующая, провожая подчинённого пристальным взглядом. Наверное, таким тоном в прошлом веке следователь НКВД «приглашал» на допрос очередного троцкиста-уклониста или другую контрреволюционную сволочь.

По паспорту Бодрый теперь был Мартыновым Павлом Родионовичем, а Орех — Кимом Викторовичем Цоем. Чтобы привыкнуть к новым именам, Орех приказал, даже когда они находятся одни, именовать друг друга в соответствии с «легендой».

Каждое утро Бодрый, получив от завхоза какое-нибудь мелочное задание, брал нехитрый столярный инструмент и шёл чинить поломанные беседки и скамейки. Иногда поварихи просили его починить на кухне кран или заменить проржавевшую раковину и Бодрый

покорно шёл на пищеблок, где ему предстояло выдержать очередной натиск «провокаций» со стороны женского персонала, большей частью несчастного и обделённого по жизни мужским вниманием. В завершении работы женщины щедро угощали его обедом, подкладывая в тарелку лучшие куски и стараясь заглянуть в глаза.

Однажды Орех вернулся из города раньше обычного. Был он взволнован, и когда Бодрый после работы явился в их холостяцкое общежитие, радостно хлопнул его по плечу и заявил:

— Переодевайся в чистое Паша! Пойдём сегодня поужинаем в ресторане, мы это заслужили!

Бодрый недоумённо пожал плечами, но приказу старшего подчинился. В ресторан они поехали на такси на другой конец города, чтобы, не дай бог, не столкнуться с кем-то из знакомых. Орех выбрал японский ресторан, так как был большой поклонник японской кухни.

Они сидели в отдельном кабинете на циновках, положив под себя специальные подушечки, ели копчёного угря и пили подогретое саке.

Орех привычно устроился за низким столиком, уставленном многочисленными блюдами, соусницами и тарелочками с приправами. Лихо орудуя палочками для еды, он макал очередной кусок угря в пряный соевый соус, после чего отправлял себе в рот, не проронив на белоснежную салфетку ни одной капли.

Бодрый никак не мог пристроить за низеньким столом свои крупные ноги. Наконец кое-как примостившись, он со вздохом проглотил мизерное количество спиртного, заботливо налитое в чашку напарником и без всякого энтузиазма подцепил на деревянную спицу кусок угря.

Партнёр заметил его неудовольствие и, улыбнувшись, назидательно произнёс:

— Павел! Совсем не обязательно набивать желудок едой и заливать лошадиной дозой алкоголя. Постарайтесь не только утолить голод, но и почувствовать вкус предлагаемого Вам блюда.

— И что же мы празднуем? — спросил Бодрый после очередной чашечки саке.

— Я кое-что «нарыл»! — шёпотом сообщил кореец и, довольный собой, сладко потянулся.

— Может, в честь такого случая закажем японских или хотя бы китайских девушек? — почти робко предложил Бодрый, которого частые «провокации» женского персонала подвинули на активную сексуальную позицию.

— Паша! Это тебе не бордель! — засмеялся Орех. — А японский ресторан, место, где достойные мужи не просто вкушают пищу, а придаются утончённым, слышишь, Паша — утончённым чувственным удовольствиям. А проститутки вон на панели напротив ресторана гуляют, их даже в фойе не пускают, потому как заведение это приличное и очень дорогое. Я, честно говоря, удивлён, что ты заострил вопрос на своём половом воздержании, а не на той информации, что я добыл.

— Честно говоря, Ким, мне сейчас больше хочется, как выражаются те же японцы «сплести с женщиной ноги в узел удовольствия», чем спасать мир от призрачной угрозы, — откровенно признался Бодрый, которому подогретое саке ударило в голову.