Крипт
Шрифт:
— Некуда… мне от… тебя…
Он пробовал улыбаться, но губы не слушались. Дергались, кривились, не желая складываться в привычную усмешку.
— Не надо, — попросил князь.
Дон Смарда засмеялся. Одним голосом.
— Ты… мог не приезжать… они бы и сами… Рошаль…
Глаза Ивара потемнели.
— Не хочешь влезать в долги? — спросил он глухо.
Болард шевельнул бровью, собрался ответить, но так ничего и не сказал.
Ехали молча. Подсвеченные мокрым розовым солнцем, вставали по обочинам сосны. Казалось, что дорога вот-вот
— Успокойся, — прервал молчание князь. — Меня там не было. Они сказали мне перед отъездом.
Губы Боларда шевельнулись:
— Зря.
Лицо Ивара дернулось, как от пощечины. Он прикрыл глаза.
Дорога свернула, солнце пробивалось сквозь тучи, и в вереске блестели дождевые капли. Лошади устали и шли шагом. Князь соскочил и двинулся рядом, придерживаясь рукой за грядку телеги и спотыкаясь, точно ослеп.
— Ивар… — позвал Болард негромко. Выпростал руку, наощупь нашел ладонь князя и, запинаясь, сказал: — Прости… дикий я… стал.
И замолчал — тревожно и напряженно, — будто чего-то не находя.
— Кольцо… где?
Кястутису хотелось отнять руку, но он не смел.
— Где?!
— Отдал. Майке…
На губах Боларда проступила похожая на щит усмешка.
— За-ачем?!
Ивар осторожно высвободил ладонь. Глядя на прилипшие к сапогам травинки, сказал хрипло и горько:
— Не надо. Я прошу тебя…
У Боларда вырвался удивленный смешок.
— Лад-но, — сказал он. — Она… в Эйле?
— Здесь. В обозе.
— Она… от Настанга едет?
Князю хотелось оборвать его, но он ответил холодновато:
— Она уже пятый день здесь. Перевязывала тебя.
Болард молчал долго, а потом вдруг сказал отчетливым и ясным голосом, чуть растягивая слова:
— Зря. Я предпочел бы… дыбу.
Ивар остановился. Телега катилась дальше, а он все стоял по колено в мокрой траве, пока его не окликнули. И тогда он закричал:
— Коня мне!!
Глава 18.
1492 год, июнь. Замок Эйле
Плетясь вдоль левой стены бесконечного коридора к покоям дона Ивара, Болард рассуждал сам с собой, что осенью возьмет в университете освобождение от физкультуры. А еще здорово было бы украсть Греткину коробку с румянами. А то юные служанки шарахаются, видя его лицо. Хотя где он, а где Гретка…
Дело продвигалось туго. Чтобы не упасть, барону Смарда приходилось хвататься за выступающие камни руками; стертые подушечки на лишенных ногтей пальцах нестерпимо болели.
— Перчатки надо надевать, — бормотал под нос дон. — Моя репутация… А-а… а я спрошу у него: "Ты почто Майке кольцо отдал? Ты дурак? А он мне: — Пошел ты! А я ему…" Свет походни — неожиданно резкий — заставил зажмуриться.
— Рад видеть дона в добром… хм… здравии, — изрек Рошаль. Впрочем, по жесткому лицу
— А что? Нельзя? — ощетинился Болард. Анри вздохнул.
— Вообще-то, вторые петухи вот-вот проорут.
— А мне не спится, — огрызнулся барон. — Вот никак не засыпается.
Канцлер хмыкнул:
— С языком у тебя все в порядке.
— Как всегда.
— Лестницу одолеешь?
— Лифта здесь нет.
Рошаль кивнул с выражением: ну что взять с сумасшедшего… И внезапно оказался с доном лицом к лицу. Для того, чья "зона безопасности" на длину клинка — девяносто сантиметров примерно — неприятно. Более чем.
— Вот что, банерет… Мне на твое здоровье начхать… — прошипел канцлер. — Но если с Иваром…
Болард отвернулся к стене. Капельки сырости на ней, отразив свет, рождали меленькие радуги. Светились сквозь ресницы. То ли это он, Борька, плачет?
— А что ему сделается!..
— Смотри, чтобы ничего.
Колеблющийся рыжий свет исчез вдали. Болард втянул воздух, чуть не застонав от боли, и продолжил путь.
В покое князя горела свеча. Бросала дрожащие отсветы на массивную с позолотой мебель, парчовый балдахин огромной кровати, бумаги, разложенные на столе. Князь дремал, склонив голову на руки. Борька осторожно заглянул через его плечо.
Вы так прекрасны,
что я ослеп,
и принял камень — за хлеб,
и за воду из родника
принял струйку песка…
— было набросано посреди страницы.
Ивар шевельнулся, и Болард отпрянул. Застонал. Споткнулся о загнутый угол ковра и рухнул на подвернувшийся, к счастью, сундук.
— Я т-тебя разбудил. И-извини…
— Бо-олард, — князь жмурился и по-детски тер глаза кулаками. — Входи, пожалуйста.
— Я уже вошел. Выпить есть?
— Что?
— Ну-у, — барон неопределенно повел руками. — А выбор большой?
Князь хмыкнул. Тяжело поднялся. Из настенного шкафа извлек узкогорлый кувшин зеленого стекла, до половины заполненный, и в тон ему два кубка на подносе. Борька вытащил пробку, принюхался:
— Ишь ты! Нохийское. С вишней… — облизнул губы. Быстро плеснул по кубкам, выпил, плеснул еще раз. Поймал неодобрительный взгляд князя.
— Не… жадничай. Мне, небось, такого не нальют…
Князь погрел в пальцах свой кубок:
— Я не жадничаю. Просто…
— Ты ложись, — сказал дон Смарда заботливо. — Мне Рошаль не велел с тобой заводиться — я и не стану. Выпью — и уйду.
— Я не знал…
— Да я понял уже! — Болард подхватил кубок на лету. Переставил поднос на ковер к кровати. Сел, привалившись к слоновьей ноге. — Я не об том вообще. Здешний кравчий такая скотина.