Крипт
Шрифт:
Или разыскать Боларда и надавать по мордасам? Так, в порядке моральной компенсации… Или в Переход. В Гомель, домой. Тогда придется в Тверже недели на две задержаться.
— Сильно болит?
— А?.. — Грета совсем позабыла, что все еще закрывает платком лицо. — Нет, не очень. Я буду с тобой до самого конца.
— Что? — претор криво усмехнулся. — До какого именно?
— До любого.
— Спасибо.
Он позвонил в колокольчик. Приказал вбежавшему секретарю:
— Устройте дону поудобнее. Ей надо отдохнуть.
И разобравшись с любовницей, как проблемой досадной, но неизбежной, снова принялся
Все обошлось даже лучше, чем дона надеялась. Почетной гостьей быть в Тверже куда приятнее, чем пленницей. А ведь, рассуждая логически, Ингевор еще месяц назад обязан был сделать Грету заложницей — до Борькиного возвращения. У дона Смарды достало бы дури (или благородства — это с какой стороны посмотреть) кинуться спасать любого.
Но только не сестру. На Греткино счастье, претор сие тоже отлично понимал.
Глава 21.
1492 год, июнь. Замок Эйле
— Ты почему здесь? — Болард ворвался в полутемную оружейную, спотыкаясь о каменные ступеньки. — У тебя что, меня нет?
— Я хотел побыть один.
Ивар обтер ветошью блестящие от масла руки и зачем-то поправил в нише фонарь. Барон Смарда обежал глазами напоминающий подкову сводчатый подвал с бочонками в углу и развешанными по стенам бронями.
— Нашел место!
Князь взглянул на блестящую полосу своего меча и сунул его в ножны.
— Если не собираешься сказать что-то поумнее — пошли.
— Собираюсь.
Болард встал, упершись руками в камень по обе стороны от узкой прорези-бойницы, загородив собою свет. Две его тени вытянулись по полу и полезли на стену.
— Ивар, я…
— Сколько тебе нужно времени, чтобы собраться?
— Что?
— Поедешь легатом в Сарбинур, в Вагду к деду.
— Избавиться решил? — переспросил Борька с горечью. — А я-то надеялся…
— На что?
Дон Смарда прижал руку ко лбу, заставив тени дернуться:
— Жить долго. И умереть в один день.
— Не смешно.
— Я и не претендую. В общем, герольды с ног сбились, и Рошаль на стену лезет.
Ивар подцепил фонарь за медное ухо, понес, освещая ступени. За толстым стеклом, дробя огонек свечи, снулой рыбой колыхалась вода. На пороге князь обернулся. И тогда Болард резким движением, каким шмякают шапкой оземь и закатывают перед дракой рукава, преклонил колено и взяв руку Ивара — тяжелую, со вздутыми венами, криво ухмыльнувшись, поцеловал кольцо: княжескую смарагдовую печатку с Погоней.
— Ну наконец-то, — отпихивая задом кресло и вскакивая, непочтительно произнес Рошаль. Потряс голубем, которого держал, пропустив пальцы между лапами. Голубь сделал попытку клюнуть канцлера.
Пока Ивар занимал кресло, повернутое спинкой к печке-саардамке, заменяющей опорный столб круглого покоя, все стояли. Потом командоры, ерзая креслами и тяжелыми скамьями, стали рассаживаться за столом. Через высокие окна Ужиной башни лилось солнце, блестело на золотом шитье поясов и камзолов, расцвечивало гобелены и цветной разогретый кафель печки. Из-за толстых стен, не пропускающих тепло, в замках приходилось топить даже летом.
Болард, как положено банерету, занял место у Ивара за плечом, привалился к саардамке и, поскольку важных вещей
Рошаль постучал ладонью с зажатым голубем по столу. Птичка распустила крылья, покосилась кровавым глазом и наконец удачно клюнула. Адвокат поморщился.
— Позвольте начать, доны.
Доны нестройно зашумели, выражая согласие.
— Вот здесь, — не смущаясь, продолжал Анри, разворачивая свободной рукой норовящую скрутиться бумажку, — мы имеем письмо из восставшего Настанга.
Терпеливо переждал поднявшийся шум.
— И теперь, уважаемый капитул, нам предстоит решить, лезть ли в приготовленную мышеловку.
Андрей отобрал у канцлера птицу, ласково подул на белые перья, насыпал на разложенные по столу стратегические карты семечек подсолнуха. Пустил голубя клевать. Сказал с резким ренкорским акцентом:
— Пожалуйста, зачитайте письмо, Анри.
Рошаль вытащил из глубин привычной своей мантии очки, протер, навесил на нос. Взялся оглашать послание.
— Письмо составлено вчера утром. Какие у вас основания полагать, что Настанг еще держится? — хмуро спросил Виктор. — Там у Ингевора перевес сил максимальный, — граф раскрыл шкатулку, которую держал на коленях. — Четыре тысячи преторской гвардии, — на вышитый алым шелком замок на западе легло четыре черных агата. — Принципальская когорта, три с половиной центурии арбалетчиков и городское ополчение, — еще один черный камешек добавился к остальным.
— Прошу простить, Виктор, — вмешался Галич, убирая последний камешек. — Позволь.
Граф Эйле через стол передал шкатулку.
— По моим сведениям, — барон Александр повертел в пальцах, заросших жестким волосом, рыженький сердолик, — войска Настангского магистрата были распущены неделю назад. Именным приказом принципала с одобрения Синедриона с требованием сдать оружие в Тверженский арсенал. Но… — Александр посмотрел сердолик на свет. — Бургомистр был предупрежден о таком исходе заранее. В городе много погребов и колодцев. И воев, нечистых на руку, — он ухмыльнулся. — А еще говорят, крысы и мыши любят навещать пороховые погреба.