Крипт
Шрифт:
Подавив первый порыв кинуться с обнаженным мечом на свет, Болард стал подползать осторожно и медленно — чтобы не зашуршать, не спугнуть и, тем более, не навернуться с сеновала сквозь неизвестные ему отверстия. У неведомых врагов было преимущество — знание территории. Да и не сильно поможешь родному войску с переломанной шеей.
Мерцание озвучили тонкие голоса. И, хотя, разумеется, прикрывая детишек, среди сена могла таиться засада, Болард почти выскочил надрать уши юным поджигателям. Но тут же уткнулся лицом в пол, чтобы не заорать. Потому что один из голосов был знакомым. Слишком знакомым. Как
— Ой, я чуть со страху не померла — ведром заслонилась. Счас, думаю, узнает…
Дон Смарда зловеще хмыкнул: вот кому он обязан пятнами на сапогах.
— Ну и пусть бы узнал.
— Сабина, ты что?! — Майка покрутила пальцем у виска, разбросав по чердаку горсть лиловых солнечных зайчиков. — Он меня здесь запрет! Говорили, что тысячу Ивар оставляет для обороны Эскеля. Хочешь, чтобы меня заставили окопы копать?
Вторая девица повернулась на живот, подперла руками голову. Сено неопрятно торчало из ее густых крученых волос, а выражение круглого лица, насколько Болард сумел разобрать в свете Кольца, было преглупое.
— Ну и что плохого… — протянула она ленивым голосом. — Ты меня на мази для седалища разорила уже.
— Сабинка!!
Девица зажала Майке рот мурзатой ладошкой. Болард представил стада микробов, по этой ладошке гуляющие, и чуть не сплюнул в сено. Сабина, ведьма, лекарка и любимица Рошаля — вот все, что он о девице знал — была ему неприятна. Свела ребенка с пути!..
— Нет, Сабинка, — оттолкнув подружку, заявила Майка строго, — я с ним до конца пойду, чтоб не думал меня, как перчатку с руки, бросать. А то: то люблю — то не люблю. Фиг!
— Дура ты, — потянувшись, коварным голосом начала ведьма. — Гоняешься за кем попало, позволяешь о себя ноги вытирать, когда князь тебя любит.
— Да он старый совсем! — не сдерживая голоса, завопила рыжая.
— Я ж и говорю — дура.
Что-то не нравилось Боларду в этой сцене. И не то, что Сабина сватает девчонку за Ивара. Чувствовал барон в голосе ведьмы напряжение и фальшь. И — будто она Майку проверяет.
— Ты что — слепая? — эти слова ведьмы трудно было расслышать. — Я что, не помню, как он на тебя смотрел, когда на бригантине прощался?
— Ага, — Майка сморщила нос. — Возьмем, мол, Настанг, тут же за тобой пошлю. А что я рыдаю в голос — ерунда. А что их всех… могут убить… — девчонка всхлипнула.
— Никого не убьют. И думать об этом не смей.
Майка почесала неровно стриженый затылок:
— Не, я лучше сама прослежу. Пусть уж и меня убивают за компа…
Сабина выдернула кинжал, наставив на Боларда, он же, выпрыгнув, поймал Майку за шею, прижал к себе, не позволяя трепыхаться:
— Тебе кто косу остричь разрешил, дура?! А ты, — барон грозно посмотрел на Сабину, — спрячь ковырялку, а то порежешься еще.
Ведьма послушалась. Сунула стилет за корсаж, надулась, как мышь на крупу.
— Ты зачем ее свела? А? — вопросил Болард грозно.
— Я сама…
— Молчи, — он встряхнул рыжую, зубы той клацнули. Но кричать, зовя на помощь, она не стала. — Рассказывай, голуба, как сюда попала.
— Тебя не спросила, — огрызнулась Майка.
— Выдеру, — Болард легонько шлепнул ее по
— Закричу.
— И будешь окопы рыть.
— Да кто ты такой?!..
— Вот что, — дон уселся, рывком роняя Майку себе на колени, — или миром все рассказываете, или отведу обеих к Ивару, и пусть он с вами разбирается.
— Рассказывай, — кинула Сабина глухо.
— А чего, — ныла рыжая. — Заперли нас с нянькой в каюте. Я ее подпоила сонным зельем и сбежала через иллюминатор. Тогда все к отплытию готовились, никто по сторонам не смотрел. Доплыла до «Рюбецаля», влезла по веревке и спряталась в трюм. Сабинка позже мне переодеться принесла…
— Ага, — сказал Болард. И совсем неважно дону было, кто сварил для няньки зелье, кто спустил веревку за борт и приготовил для беглянки мужскую одежду. Ему хотелось мурлыкать от счастья. Его рыженькая, глупая, желанная не уплыла ни в какие дали. Она возилась, сопела у него на коленях, не зная, то ли вырываться и бежать, то ли злиться. То ли плакать от счастья. Как и он сам. Плевать, что поход, что война! Больше всего на свете хотелось Боларду сейчас завалить рыжую на сено, чтобы самым доходчивым образом подтвердить законность права на ней жениться.
— Там такие крысы… — Майка всхлипнула.
— И как тебя не обнаружили?
Она хихикнула:
— Варкяйцы думали, что я галичский, галичане — что от Шенье… А командирам я на глаза старалась не попадаться. А конюшенных мальчиков кто когда считал?
— И что с тобой теперь делать?
— А что хочешь, — худенькие плечи судорожно дернулись под рукой.
— Зря косу отрезала. — И под пристальным взглядом Сабины произнес: — Ступай к своему главному, передай, что дон Болард, барон Смарда, банерет Магистра, забирает тебя к себе оруженосцем.
— Ивар тебе голову снесет, если узнает, — Майка крепилась, но вот-вот была готова зареветь в голос.
— А, — Болард хмыкнул, — во-первых, не узнает. Во-вторых, раз козе смерть. И должен же я за невестой присматривать.
И с хохотом отвернул голову от Майкиных ногтей.
Глава 29.
1492 год, июль. Эскель
— Мне худо, Андрей.
— Раны? — Шенье с озабоченным видом подался к Ивару.
— Нет, душа.
— Плюнь, — убежденно сказал ренкорец. — Плюнь и разотри. У Варкяйца шкура толстая. И если его от гнева удар не хватит — переживет. Разве что на седло придется подушку подкладывать…
Кястутис, злобно толкнув висящий у пояса корд, широко зашагал по коридору. Отлипнув от стен, загремела спереди и сзади охрана. Шенье шагал вровень с князем.
— Болард сгинул…
Андрей ухмыльнулся:
— Хрен с ним, сегодня я за него буду.
В опочивальне следом за стражей осмотрел все углы, приподнял гобелены, сунул горбатый нос в камин и напоследок взглянул в узкое зарешеченное окно на далекий замковый двор и караульных, ходящих по стене. Отправив охранников, наложил засовы на двери. Раздул угли. Поставил греться на каминную решетку кубок с вином. Отстегнул Ивару пояс с мечом, помог стянуть сагум, кольчугу и сапоги. Налил теплой воды в таз, подвинул магистру под ноги. Взглянул на него снизу вверх, преклонив колена. Набросил на голову длинное полотенце: