Кристалл Авроры

Берсенева Анна

Она отпустила его руку, и теперь они стояли друг против друга, удивленно друг друга разглядывая. Вернее, удивлялась Нэла, у него же в глазах был только живейший интерес к происходящему.

– Не ударил, – сказала она, улыбаясь от того, каким открытым был этот его интерес. – Но испугал.

– Петька-то? – хмыкнул он. Но сразу же кивнул: – Вообще-то да, он, как выпьет, дурной становится. Потом проспится – сам не верит, что творил. А зачем ты с ними выпивать пошла?

– Еще не хватало с ними выпивать! – фыркнула Нэла.

Вот пожалуйста,

сразу же попреки начались! Сейчас еще скажет, что не надо было такую короткую юбку надевать.

Он в самом деле перевел взгляд на ее алую юбочку, сильно не достававшую до колен, но сделал это не с укоризной, а с тем же живым интересом. И вместо того чтобы произнести какие-нибудь обиженные слова, она расхохоталась. Ее смех привел его в смущение – Нэла поняла это по тому, как он быстро провел пятерней по вихру надо лбом.

Вид у него был довольно неотесаный – такой, что Нэла должна была бы чувствовать его совершенно отдельным от себя, противоположным себе. А обстоятельства знакомства с ним и вовсе должны были бы заставить ее бояться этого вихрастого человека.

Но она не чувствовала его противоположным себе и не боялась, а совсем наоборот – такой у нее вспыхнул к нему интерес, какого не вызывал ни один парень из всех, которые обращали на нее внимание или даже признавались ей в любви; и первых, и вторых было немало.

И неожиданный этот интерес удивил Нэлу так, что она смотрела на него не отрываясь, словно было в нем что-то необыкновенное. Хотя, если судить объективно, ничего такого в нем не было. Никакой особенной красоты, не высокий, а коренастый, ей такое сложение никогда не нравилось, черты лица тоже незатейливые, только глаза, конечно…

– Я Антон, – сказал обладатель этих феерически синих глаз. – А тебя как звать?

– Нэла.

– Ого!

– Что – ого?

– Красивое имя. Я такого и не слышал. Ты не беспокойся, правда. Серега с Петькой тебя теперь за километр обходить будут.

– Тебя, что ли, побоятся? – фыркнула она.

– Не, есаула. Побоятся, ты ему скажешь, что они водку пили. У них насчет этого строго.

– У кого это у них?

– У казаков. Для них тут сухой закон, им даже пива не продают.

– А где же они тогда водку взяли? – спросила Нэла. – И пиво этот Серега тоже пил, – вспомнила она.

– Попросили кого-нибудь, им и купили. Да ладно, забудь! Пошли лучше тоже чего-нибудь купим, – предложил он.

– Водки? – хмыкнула она.

– Поесть. У меня кузьминки еще остались.

Кузьминками – в честь руководителя Культурной миссии, фамилия которого была Кузьмин, – назывались бумажки, которые здесь считались деньгами, ими можно было расплачиваться в двух корабельных магазинах. В одном магазине продавалась всякая ерунда вроде фонариков, тапок, шампуня и прочего подобного, а в другом еда. Кузьминки всем выдали при посадке, у Нэлы они тоже были, но она ничего на них не покупала.

– Поесть? – удивилась она. – А ты разве не ужинал?

– Так когда это было! Проголодался уже.

В Нэлином представлении ужин

был совсем недавно, и нисколько она, конечно, не проголодалась. Но раз человек хочет…

– Пойдем, – кивнула она. – Купим поесть.

По дороге к продуктовому магазину Нэла забежала в свою каюту за кузьминками и обнаружила, что их у нее много. Это оказалось кстати: тех, что были у Антона, хватило только на один сэндвич с сыром, а она купила два, с ветчиной и с рыбой, и колбасу еще, и литр ряженки. Все это Нэла отдала Антону, уверив его, что совсем не голодная, и она в самом деле была не голодная, но это ее не удивляло, потому что она и дома ела как птичка, а вот то, что ей нравится смотреть, с каким аппетитом ест он, удивляло очень, потому что никогда прежде она даже внимания не обращала, кто как ест и ест ли вообще.

– А ты на корабле что делаешь? – спросил Антон, доев сэндвичи и распечатывая пакет с ряженкой. – Танцуешь?

– Не-а! – засмеялась Нэла. – Почему ты решил?

– Ну, такая потому что… Похожа на танцорку.

Она сказала бы, что он произнес это с оттенком смущения, если бы по всему его лихому облику можно было предположить, что он способен смущаться.

– Меня сюда родители пристроили, – сказала Нэла. – Они думали, что здесь будут какие-то необыкновенные люди.

– А здесь обыкновенные?

Вчера или даже час назад она ответила бы, что самые обыкновенные. Потому что дощечка с нарисованной женщиной и шаровары с лампасами совсем не казались ей чем-то выдающимся, и даже наоборот, она догадывалась, что такие вещи привлекают как раз тех, кто испытывает необходимость скрыть за ними собственную заурядность.

Да, час назад она так и сказала бы Антону. Но теперь назвать всех обитателей корабля обыкновенными было бы с ее стороны неправдой. Как раз он и оказался для нее человеком невиданным, потому что никто никогда не защищал ее от опасности, да еще с такой удалью.

Но не скажешь же ему такое! Нэла смутилась. К счастью, Антон не догадался о настоящей причине ее смущения.

– Стесняешься, что родители пристроили? – спросил он. – Да ну, брось! Меня тоже дядька сюда пристроил, что такого.

– А кто твой дядька? – обрадовавшись, что разговор таким естественным образом переключился с нее на него, спросила Нэла.

– Тоже вроде казака. – Антон улыбнулся. – Ты не думай, он нормальный, без штанов. В смысле, в штанах нормальных.

– А как это, что он вроде казака?

– Ну, он из Романова, город такой в Липецкой области. Их казаками вроде не считают. Но если разобраться, они казаки и есть.

– Ты из Липецкой области?

– Я из Нефтеюганска. Отец был из Романова, дядька и сейчас там живет. А я вообще не бывал.

– Тебя тоже людей посмотреть сюда пристроили?

– Нет. Мне в Гамбург надо. А тут бесплатно вышло добраться.

– А зачем тебе в Гамбург? – с интересом спросила Нэла.

Все-таки необычная вокруг него образовывалась география: Нефтеюганск, Романов какой-то, теперь вот Гамбург еще.