Кристальный пик
Шрифт:
Медвежий Страж и впрямь оказался рослым мужем своему имени под стать: почти на две головы выше Сола, мускулистый и такой широкий в плечах, что едва не проломил собой дверной проем, когда втискивался в дом полубоком. Из-под золотой маски в форме оскаленной медвежьей пасти выглядывала короткая рыжая борода, словно у него изо рта стекал огонь. На Страже и впрямь не было иного одеяния, кроме простых хлопковых штанов, наручей с браслетами из сыромятной кожи и бурой шкуры, колышущейся сзади вместо плаща. Ни обуви, ни рубахи. Вместо тканей рельефный торс покрывали руны, выведенные дегтем: манназ, тейваз, турисаз, альгиз... Вместе они образовывали
«Помалкивайте и старайтесь не шевелиться», вспомнила я напутствие Госпожи, но едва сдержалась, завидев, как грузно Страж надвигается на Тесею. Весь дом стонал и трясся под его тяжеловесными шагами, и скрип, который издавали половицы, напоминал стенания умирающих.
— Невеста, — произнес Медвежий Страж, и голос его оказался молодым и звонким, вовсе не таким устрашающим, как массивная фигура, которой он и впрямь походил на стоящего на задних лапах хищника. — Мой вербеновый цветок, моя прекрасная звезда... Ты вернулась!
Он мог одной своей ладонью раздавить голову Тесеи, как орех, но отчего-то страх, который я испытала при его появлении, резко притупился. Быть может, потому что Страж все еще оставался защитником слабых, а, быть может, потому что между ним и Тесеей ползла шерстяная нить, невзрачная, тонкая, но точно не простая. Или же, возможно, все дело было в том, с какой нежностью он обращался к Тесее, приняв ее за ту, кем она не являлась. Их все еще разделяла половина комнаты, а он уже отчаянно тянул к ней руки, испещренные шрамами, требуя ее в объятия, и оставалось лишь считать шаги до того, как он ее в них заключит.
— А ну стой, Великий! Я ждал этого дня не для того, чтобы ты меня как муху прихлопнул и даже не заметил!
Хоть Кочевник и кичился тем, что никому победа над ним не по зубам, но я все-таки сомневалась в том, что это «никому» распространяется на богов. Однако он действительно быстро оклемался после удара Стража и, выбравшись из-под обломков стола, настырно ухватился за край его шкуры, вперился ногами в пол, не давая тому сдвинуться с места. Крестообразный узор поплыл на гладко выбритых щеках, смешавшись с потом и кровью.
— Надо же, — протянула Волчья Госпожа потрясенно. — Тупой как пень, но до чего силен!
Солярис фыркнул, раздосадованный не то ее комплиментом в адрес Кочевника, не то тем, что она по-прежнему бездействует. Но на то была своя причина. Все это время я внимательно следила за женскими пальцами, татуированными хной; за тем, как меж них струятся нити, напитываясь древней силой, как водой. Казалось, они разбухают от нее, становятся толще и крепче и обращаются в веревки. Волчья Госпожа не просто стояла и дивилась смертному, а взывала к сейду и заговаривала расставленные ловушки. В конце концов, и в ее песне охотник отнюдь не сразу поймал лису. Терпение — это трут, дающий искру. Сейчас Госпожа была охотником, а Страж — добычей.
— Невеста... — снова прошептал Медвежий Страж, и кончики его мозолистых стертых пальцев почти дотронулись до лица остолбеневшей Тесее. — Иди сюда.
Волчья Госпожа резко дернула за нить, — самую короткую и тонкую, торчащую из стянутого мотка, как мышиный хвостик, — и Тесея, прежде подозрительно послушная и не издающая ни звука даже при приближении к ней мускулистого бога, вдруг завизжала и сорвала с лица кроличью маску. Затем она отшатнулась назад так резко, что споткнулась о ковер и опрокинулась на спину. Маска выпала у нее из рук и откатилась Стражу под ноги.
Он опустил к ней голову, и кулаки его сжались.
— Невеста?.. Ты не она! Что ты сделала с моей Невестой?!
Медвежий Страж кинулся на Тесею с такой прытью, что Кочевника, как бы он не упирался, подбросило в воздух и опять перекинуло через те же обломки стола. Тесея же оперлась об пол локтями и принялась ползти назад, порвав подол платья, застрявший между половиц. Мелихор не выдержала и, наплевав на запрет Госпожи не вмешиваться, бросилась к ней на помощь. Солярис почти последовал за ней, но я вперила ему в живот раскрытую ладонь, качая головой. Тот, каменный, быстро поднимался и опускался в прерывистом дыхании, и под кончиками пальцев прорезалась жемчужная чешуя надетой под рубаху брони. Это было то, что я так сильно любила в Соле, — готовность драться даже в заведомо проигрышном бою, если он считал этот бой праведным делом, — но сейчас в его отваге не было нужды.
Медвежий Страж ступил на протянутую по полу нить.
— Здесь лисицу охотник встретил, здесь лисица пленена, — пропела Госпожа и расправила нити, продетые между пальцев, так, чтобы смотреть на Стража сквозь них, как сквозь решетку. Нить внезапно пришла в движение и бросилась к Стражу змеей.
На вид она была вовсе не такой длинной, чтобы ее хватило обвить рослого мужа с головы до ног, но каким-то образом нить все не кончалась, словно растягивалась на ходу — и вот у Стража связаны лодыжки, руки и колени, даже шея по самое горло. Он рухнул перед карабкающейся по полу Тесеей на колени и остался стоять так, полностью обездвиженной пряжей толщиной со швейную иголку. Вся его удаль, вся ярость, прославленная на два мира, сдались оковам женского сейда.
— А ну угомонись, окаянный! — гаркнула на него Госпожа. — Весь сид на уши поднял. И не стыдно тебе?! Благодать свою хваленую позоришь! Стражник благочестивых и обездоленных, тоже мне, тьфу. Мороки с тобой больше, чем с дитем капризным! Нет твоей Невесты больше, мертва она, смирись и приди, наконец, в себя.
Страж завертелся, зарычал утробно, как зарычала на него белая волчица из-за спины Госпожи, но путы он разорвать все равно не смог, словно то сталь закаленная была, а не шерсть. Несмотря на то, что со Стражем было покончено, Тесея все ползла и ползла от него на четвереньках, пока не пробралась через обломки стола и не добралась до Кочевника, зарытого под ними. Кроличья маска так и осталась валяться под задравшимся ковром, бесхозная.
— Б-братик!
Он закряхтел, лежа под расколотым надвое бревном, и Мелихор наклонилась тоже, помогая Тесее раскопать его и освободить из-под завала. Деревянные щепки усеивали половицы вместе с осколками глиняных тарелок, и несколько брусков, некогда бывших ножками столешниц, торчали у Кочевника над головой — он лишь чудом не насадился на них затылком или спиной. К краске и крови на его лице примешалась древесная стружка и угольная пыль. Тесея, присев рядом, принялась оттирать ее рукавом платья со слезами жалости в глазах, отчего Кочевник тут же встрепенулся и, все еще сердитый на нее, принялся махать руками, ища свой топор. Тот улетел в неизвестном направлении еще когда Медвежий Страж только вошел в совиный дом.