Кристальный пик
Шрифт:
— Эй, Страж Великий! Это я должен его убить, а не ты! А ну отошел!
Пускай Кочевнику явно было мало одного кубка с вином, чтобы полностью оправиться, но он все-таки поднялся на ноги, хромой и побитый, как собака, которой Солярис часто его дразнил, но твердо держащий в руке истесанный топор. Кровь уже запеклась коркой на его висках, словно часть боевого раскраса, а с одного плеча свисал обломок пришитого кабаньего бивня. Каждый шаг заставлял Кочевника морщиться и стонать, держась свободной рукой за сломанные ребра, но, завидев, что Мелихор снова вцепилась Стражу в спину, он напал на него тоже.
Кочерга,
— Никому не выстоять против Стража, глупая ты Бродяжка! — рявкнула она, пытаясь отобрать у меня кочергу. В отличие от моих, ее пальцы даже не покраснели, когда она прикоснулась к ней. — Куда ты с кочережкой и на берсерка лезешь?!
— Он же убьет Соляриса! — воскликнула я.
— Так он и тебя убьет, дурная! Вдвоем помрете, и кто тогда волю божественную исполнит, Туман победит и мир вернет к тому, что было?
— Да плевать мне, что станет с миром, если Сола не будет в нем! — выпалила я, как есть. Кочерга упала звонко. — Я в таком случае сама Туману сдамся, в жертву себя принесу и гори все сущее, включая вас, в пламени Дикого!
— Слыхала? Помоги ты ему, наконец, пока Рубин не пострадала, — сказал Принц Госпоже усталым тоном.
— Да я и так помочь собиралась! Чего вы делаете из меня злодейку, — огрызнулась та в ответ. — А эта, ишь, смотри, какая смелая! Еще икра рыбья, а уже петь пытается, как кит!
И, проворчав что-то еще о моем гоноре и своем добром сердце, Волчья Госпожа развернулась без всяких слов и, махнув рукой скалящейся волчице, кинулась вместе с ней на подмогу Солярису. Тот все-таки умудрялся противостоять Стражу сам, уворачиваясь от его размашистых ударов шаткой поступью. Голова у Сола явно кружилась. Оно и понятно: хоть Страж и атаковал его голыми кулаками, но кулаки те были опаснее черного серебра: от них на доспехе Сола уже пролегло несколько глубоких и длинных трещин в области груди. Даже драконья чешуя, будучи самой крепкой материей на свете, не выдерживала божественной мощи. Совиный дом тоже трясся: с верхних этажей сыпались книги, части крыши, витражные стекла, балки.
А голос Кроличьей Невесты все продолжал петь и смеяться...
— Совиный Принц! Нам нужно...
Я обернулась и осеклась, не обнаружив его ни у себя за спиной, ни где-либо еще. Неужели его «познание» Селена подразумевала то, что он должен держаться в стороне и не вмешиваться? Выругавшись, я сама кинулась к Тесее. Она сидела на ковре, рыская руками по половицам под ним, несмотря на сыплющиеся сверху обломки, которые легко могли похоронить нас здесь, обычных смертных, заживо. Потому, не мешкая, я схватила ее под руку и выбила плечом и без того сломанную дверь. В лицо ударил резко похолодевший ветер, будто пытаясь загнать нас обратно в дом, и в волосах запутались золоченные листья.
— М-маска! — вскричала Тесея. — Я н-не нашла м-м...
— Да дикий с этой маской кроличьей! Не поможет уже она!
— Нет! Я-Я... М-могу...
— Тесея!
Ее как подменили, словно и впрямь обратилась в вертлявого крольчонка. Она забрыкалась так упорно, что в конце концов все-таки выскользнула у меня из рук и юркнула назад в пучину, где шерстяные нити путались со сталью и драконьими когтями. Выругавшись, я собиралась кинуться туда тоже, но не успела. Верхние этажи дома заскрипели, накренились под тяжестью собственного веса и начали сдвигать друг друга, пока часть из них не рухнула вниз.
Я покатилась по сырой земле, успев прыгнуть в последний момент, и кубарем вылетела через дверь и крыльцо вместе с отломанными перилами. Щека загорелась, рассеченная о камни, торчащие из-под подстилки из золотых листьев, и в уголке глаза скопилась кровь вместе со слезами. Сквозь них я по-прежнему видела вихрь из силуэтов по ту сторону надколотых витражей: обрушился лишь фасад дома, завалив собой проход, но не задняя его часть. Облегчение, проступившее сквозь боль, имело вкус, похожий на вкус «Полуденной смерти».
— Не ушиблась, душа моя?
Пение Кроличьей Невесты смолкло — вместо него послышался голос мужской, все еще до безобразия похожий на голос Сола. Я оперлась на локти, лежа на земле животом, и медленно села, чтобы увидеть над собой Селена с протянутой рукой.
Поклявшись носить при мне лишь одно обличье, он честно эту клятву исполнял. Длинные прямые волосы стекали по худым плечам, словно водопад из крови, закрывая цветочную вышивку на синей ткани его рубахи — точь-в-точь такой же, какую не так давно носил Солярис. В миндалевидных глазах эта кровь плескалась тоже, такая густая и въедливая, что даже отражающиеся в них кристальные листья, излучающие голубое свечение, не делали их цвет менее отталкивающим. Дорожный плащ с капюшоном, который Селен надел поверх, придавал ему обманчиво человеческий вид. Словно то стояло не чудовище, а странствующий господин из далеких краев, где разве что зубы затачивали ножом, а вместо сапог предпочитали ходить босиком.
Ладонь его, изящная и белоснежная, слегка покачивалась у меня перед лицом. Ту пересекали мелкие черточки и линии, точь-в-точь такие же, как у любого живого человека. Некоторые вёльвы говорили, что по этим линям можно прочесть судьбу, и мне вдруг стало интересно, что сказали бы вёльвы, доведись им читать ладонь Селена. Такая же ли она, как у меня? Правда ли то, что мы делим ее на двоих, как и душу?
— Ну же, — мягко поторопил меня он, парализованную этим ночным кошмаром, сбывающимся наяву. — Вставай. На земле холодно. Ты же не хочешь заболеть, как одиннадцать лет назад, когда вы с Матти играли в снежки слишком долго, и ты потом слегла с воспалением легких? Ты всегда была слишком слабой.
Селен знал все обо мне. Он был мной. Однако даже если бы я окончательно сошла с ума и захотела принять его руку, то не успела бы. Нечто коричнево-рыжее, стремительно просвистев в воздухе, ударило Селена по локтю и буквально оторвало ему конечность по самое предплечье. Отброшенный, он прочертил пятками по траве кривую линию и оказался на другой стороне опушки. Его оторванная рука, залитая кровью с еще подрагивающими пальцами и лоскутами синей рубахи, упала к моим ногам.