Критика криминального разума
Шрифт:
Кох сделал глубокий вдох и только потом ответил:
— Я же говорил вам, сударь, подробности совершившегося хранились в глубочайшей тайне. Я знал, конечно, что упомянутый вами человек был убит где-то рядом с морем, но не в этой же гостинице.
— Неподалеку от гостиницы, — поправил я его. — Возможно, вы ничего и не знали, но тот, кто решил поселить меня здесь, вне всякого сомнения, все прекрасно знал, сержант.
Несколько мгновений мы стояли лицом к лицу, глядя друг на друга в полном молчании, и я ощутил, что между нами вновь проскользнул холодок недоверия. Я показал ему конверт, который держал в руке.
— Вот письмо, о котором я говорил вам. Оно
Если Кох когда-то и слышал это имя, то не подал виду.
— Я передам его адресату сразу же после посещения нами Крепости, — пообещал он с почтительным кивком. — Завезу по пути домой.
Такое благородство представило Коха совершенно в новом свете. И я внезапно понял, что целый день только тем и занимался, что обвинял его в заговоре, который сам себе не мог объяснить. То, что казалось попыткой манипулировать мною и строить всяческие препятствия, на самом деле могло быть лишь проявлением чрезмерного усердия в исполнении крайне обременительных обязанностей.
— Не стоит, — махнул я рукой, немного смягчившись. — Отнесете завтра утром. Дом герра Яхманна находится на Клопштрассе.
— Вам что-нибудь еще нужно, сударь?
— Транспорт, Кох. Луна уже, по-видимому, в собственном доме, [5] как вы думаете? — добавил я шутливо, стараясь разрядить обстановку.
Едва заметный намек на улыбку появился на губах сержанта, когда мы проследовали к двери.
— Думаю, что да, сударь. Пора.
5
Имеется в виду астрологический дом.
У причала снег лежал сугробами на грубом булыжнике мостовой, почти полностью устилая землю, но метель прекратилась. Правда, порывы с моря сделались еще сильнее. Ветер злобно свистел, обжигая лицо, заставляя зубы стучать от холода, а дух бунтовать против разбушевавшейся природы.
— Да сохранит нас Господь! — пробормотал Кох, залезая следом за мной в экипаж.
Он приказал кучеру трогать, и я вспомнил бокалы с горячим пуншем, которые мы оставили на столе нетронутыми.
Нынешней ночью мы оба пожалеем об этом упущении.
Глава 5
Ночная тьма опустилась на Остмарктплатц. На улицах не было ни единой живой души. Опустели даже сторожевые будки у Крепости и здания суда — охрана на ночь ушла внутрь. По обе стороны от главного входа слабо мерцающие головни отбрасывали на землю тусклый свет, вырисовывая на мрачном каменном фасаде зловещие тени. Мы с Кохом вышли из экипажа и проследовали к воротам. Массивное здание громадной скалой нависало над нашими головами. В бледном свете восходящей луны остроконечные пинакли, центральная и сторожевая башни накинули черное покрывало на мерцающий снеговой ковер.
Сержант Кох поднял большое железное кольцо и отпустил его. Оно с грохотом ударилось о гигантскую деревянную дверь. С шумом отодвинулся засов, открылось небольшое окошечко, и два глаза пронзили нас испытующим взглядом.
— Поверенный Стиффениис на встречу с доктором Вигилантиусом! — провозгласил Кох.
С громким металлическим звоном глазок закрылся, дверь распахнулась, и мы вошли в небольшой внутренний дворик.
— Подождите здесь, — велел охранник, и нам в течение нескольких минут пришлось мерзнуть под пронизывающим ветром.
В центре двора два высоких солдата в одних рубахах орудовали лопатами рядом с длинным деревянным ящиком. Какой смысл, подумал я, при нынешнем количестве снега в городе запасать его в ящиках?
— Генерал Катовице! — внезапно прошипел Кох. Я обернулся и увидел группу офицеров в форме из синей саржи, следовавшую по направлению к нам. — Командующий гарнизоном…
С некоторым трепетом я приготовился к встрече с генералом. Ко мне приблизился человек заметно ниже среднего роста и заметно шире средней толщины. Кроме того, в глаза бросались ужасно гнилые зубы, громадные белые усы, покрывавшие верхнюю губу, и румяные щеки. Скрестив короткие ручки на массивной груди, генерал нахмурил покрытый морщинами лоб, затем резко повернул голову налево, отчего длинная белая косичка, взметнувшись в воздухе, опустилась на руку, подобно змее, обвившейся вокруг ветки дерева. Высшие армейские чипы все еще продолжали носить парики в стиле, введенном в моду Фридрихом Великим.
— Стиффениис?! — рявкнул генерал, протягивая мне толстенькую ручку.
Я с облегчением улыбнулся. Хотя бы здесь меня ждали.
— Не стану отнимать ваше драгоценное время, скажу только, что я очень рад, что вы все-таки приехали, — начал он, поигрывая своей жирной рукой с эфесом шпаги. — Город пребывает в полнейшем смятении. Чудовищные убийства! Король требует немедленно уладить это дело. Мне же совершенно ясно, что у нас тут происходит. — Он подошел ко мне почти вплотную, отчего я ощутил запах чеснока и других полупереваренных ингредиентов его недавнего ужина. — Якобинцы! — произнес он. — Вот и вся загадка.
— Вы думаете, шпионы, сударь? — спросил я.
Генерал Катовице взял меня за руку.
— Именно! И мне необходимо знать, где они скрываются! — произнес он взволнованно. Белая косичка моталась, словно маятник, и он больше напоминал вождя дикого племени, нежели прусского генерала. — Нельзя доверять французам! Это хитрые черти под предводительством самого Сатаны! Наполеон отдаст свою левую руку и ногу, чтобы овладеть крепостью Кенигсберг. Наши силы заняли стратегические позиции и в самом городе, и на подступах к нему. Они нанесут беспощадный ответный удар. Только одно слово от вас и слово от меня. Больше ничего не нужно. — Он положил руку мне на плечо, крепко сжал его и взглянул мне прямо в глаза: — Если вы найдете что-то такое, что будет выглядеть по-французски и пахнуть по-французски, я должен быть тотчас же извещен. Рункен подозревал какой-то внешний заговор против нашего государства, но ему так и не удалось найти доказательств. Что, как вы понимаете, связывало мне руки. Если вы сумеете отыскать более надежные основания для решительных действий, я постараюсь убедить государя принять на себя инициативу. Мы нанесем первый удар. Таким образом, все во многом зависит от вас. У вас есть какие-нибудь вопросы?
Первый вопрос, который пришел мне в голову, способен был вызвать настоящую катастрофу. Что я здесь делаю? Но я не задал его. И генерал Катовице не стал ждать.
— Никаких? Превосходно! А теперь, я полагаю, вас ждут.
Генерал и его свита прошли влево, а справа к нам подошел капрал и отдал честь.
— Следуйте за мной, господа, — сказал он, повернулся и пошел строевым шагом.
Неужели мотивом для здешних убийств мог быть якобинский заговор с целью нарушить покой в Кенигсберге и во всей Пруссии? Я следовал за капралом в полной растерянности. Громко стуча каблуками, мы прошли по темному коридору, через большой пустой зал, под низкой аркой, которая привела нас в лабиринт из мрачных коридоров. И наконец достигли узенькой двери, врезанной в сырую серую стену.