Кривой дом (сборник)
Шрифт:
— Жозефина, неужели тебе никогда не говорили, что подслушивать некрасиво?
Она утвердительно закивала.
— Конечно говорили, но, если вы хотите что-нибудь узнать, вы просто вынуждены это делать. Спорю, инспектор Тавернер тоже так поступает. Ну, если не он, то тот, другой, в замшевых ботинках, определенно так делает. И они вечно роются в чужих столах, читают чужие письма и узнают все тайны. Только они глупые! Они не знают, где искать! Мы с Юстасом знаем много, но я больше, чем он. Я ему не скажу. Он говорит, что женщины не могут быть великими сыщиками, а я говорю, что могут. Я собираюсь записать все в книжку. А когда полиция зайдет в тупик, приду и скажу: «Я могу вам открыть, кто это сделал!»
— Жозефина, ты, наверное, читаешь много детективных романов?
— Очень много.
— Я думаю, ты уже знаешь, кто убил дедушку?
— Кажется, знаю, но мне нужно раздобыть еще кое-какие доказательства. Инспектор Тавернер думает, что это сделала Бренда? Или Бренда и Лоуренс вместе? Потому что они влюблены друг в друга.
— Ты не должна так говорить.
— Почему? Они влюблены друг в друга.
— Ты не можешь судить об этом.
— А вот и могу. Они пишут друг другу любовные письма.
— Жозефина! Откуда ты знаешь?
— Потому что я их читала. Ужасно слащавые письма. А Лоуренс — трус. Он даже не воевал. А когда прилетели бомбардировщики, он сделался зеленым. Мы с Юстасом так смеялись!
Я не знаю, что бы я ответил, но, к счастью, в этот момент к дому подъехала машина,
Жозефина кинулась к окну.
— Кто приехал? — спросил я.
— Мистер Гейтсхилл, дедушкин поверенный. Я думаю, он приехал с завещанием.
Страшно возбужденная, она выбежала из комнаты. Я остался один, так и не узнав ничего нового.
Вошла Магда Леонидас и, к моему удивлению, подошла ко мне и взяла мои руки в свои.
— Дорогой мой, благодарение Богу, вы еще здесь. Так нужен мужчина.
Она отпустила мои руки, подошла к креслу, взяла со стола изящную коробочку и задумчиво начала ее разглядывать.
Софья, заглянув, сказала шепотом?
— Гейтсхилл.
— Я знаю,— ответила Магда.
Вскоре Софья снова появилась в сопровождении маленького пожилого господина, и Магда пошла ему навстречу.
— Доброе утро, миссис Филипп. Я иду наверх. Какое-то недоразумение с завещанием. Ваш муж считает, что завещание хранится у меня. Я же знаю, что оно хранилось у мистера Леонидаса. Вы ничего об этом не знаете?
— О завещании бедного душечки? — Магда сделала удивленные глаза,—- Нет, конечно нет. Только не говорите, что она, эта противная женщина наверху, уничтожила его!
— Послушайте, миссис Филипп, что за нелепые предположения! Весь вопрос в том, где ваш свекор хранил его.
— Но он отослал завещание вам! Он сам сказал нам об этом!
— Полиция, насколько я знаю, уже просмотрела бумаги покойного. Я переговорю с инспектором,—Он вышел.
— Дорогая,— обратилась Магда к Софье,— она уничтожила его. Я знаю, что права.
— Глупости, мама. Она никогда не сделала бы такой глупости.
— Это не такая уж нелепость. Если не будет завещания, все перейдет к ней.
— Ш -ш-ш, Гейтсхилл возвращается.
Вошел Гейтсхилл, за ним — Тавернер и Филипп.
— Видимо, мистер Леонидас поместил свое завещание в банк,— сказал поверенный.
Тавернер покачал головой.
— Мы связались с банком. У них нет частных бумаг, принадлежащих мистеру Леонидасу.
— Может быть, Роджер или тетя Эдит... Софья, будь добра, попроси их прийти сюда.
Но Роджер ничем не мог помочь.
— Это нелепость, совершеннейшая нелепость,— горячился он.— Отец написал завещание и недвусмысленно заявил, что на следующий день отправит его мистеру Гейтсхиллу.
— Если память мне не изменяет, — проговорил мистер Гейтсхилл, откидываясь в кресле,— 24 ноября прошлого года я направил ему проект завещания согласно его желанию. Он одобрил проект, вернул его мне и вскоре я послал ему завещание на подпись. Прошла неделя. Я позволил себе напомнить ему, что еще не получил подписанного завещания. Он ответил, что завещание подписал и отослал его в банк.
— Совершенно верно,— подтвердил Роджер.— Это было в конце ноября прошлого года. Помнишь, Филипп, папа пригласил нас и прочел завещание.
— Вы помните этот день, мистер Леонидас? — обратился к Филиппу Тавернер.
— Да.
— Это было так интересно,— вставила Магда,
— Мисс Софья?
— Да, я хорошо все помню.
— А что было в завещании? — спросил инспектор.
Только мистер Гейтсхилл собрался ответить, как Роджер его опередил:
— Это было совсем простое завещание, Электра и Джойс умерли, и их доля вернулась к отцу. Сын Джойса Вильям погиб в Бирме, и его деньги тоже отошли к отцу. Филипп и я, дети — вот все его родственники. Отец завещал тете Эдит пятьдесят тысяч фунтов. Этот дом и сто тысяч фунтов — Бренде. Остальные деньги следовало поделить на три части: одна — мне, одна — Филиппу, а третья — детям Филиппа. Папа прочел нам завещание и спросил, нет ли у нас замечаний. Замечаний, конечно, не было.
— Бренда высказалась,— возразила мисс де Хэвиленд.
— Да,— подхватила Магда.— Она сказала, что не может слышать, как ее возлюбленный Аристид говорит о смерти. И что, когда он умрет, она не притронется к этим деньгам!
— Это,— заметила тетя Эдит,— очень типично для людей ее класса.
Только после этого язвительного замечания я понял, насколько мисс де Хэвиленд ненавидит Бренду.
— Мистер Леонидас прекрасно распорядился своим состоянием,— сказал мистер Гейтсхилл.
— А что было потом? — спросил инспектор.
— Потом отец подписал завещание,— ответил Роджер.
— Как и когда это произошло?
Роджер умоляюще посмотрел на свою жену. Клемено заговорила:
— Вы хотите знать, что было дальше?
— Пожалуйста, миссис Роджер.
— Мой свекор положил завещание на свой стол и попросил, чтобы кто-нибудь позвонил и пригласил слугу. Роджер так и сделал. Когда Джонсон вошел, отец попросил, чтобы он позвал и горничную, Дженет Бульмер. Когда они оба пришли, он подписал завещание и попросил их поставить свои подписи.