Кризис Основания (Край Основания)
Шрифт:
– Это произошло не из-за моего поведения и не случайно. Это было намеренное вмешательство, – возразил Джиндибел.
– Откуда вы это знаете? – мягко спросил Первый Оратор. Он не мог помочь, но смягчил для Джиндибела последний выпад Деларме.
– Мой мозг открыт вам, Первый Оратор. Я передаю вам – и всему Совету – мои воспоминания о событиях.
Передача заняла несколько минут. Первый Оратор сказал:
– Ужасно! Вы вели себя очень хорошо, Оратор, в обстоятельствах большого давления. Я согласен, что поведение хэмиш аномально и требует расследования. А пока, пожалуйста,
– Минуточку! – прервала Деларме. – Какая у нас гарантия, что объяснение Оратора правдиво?
Ноздри Джиндибела раздулись от нанесенного оскорбления, но он сохранил хладнокровие.
– Мой мозг открыт.
– Я знавала открытый мозг, который не был таковым.
– Не сомневаюсь в этом, Оратор, – сказал Джиндибел, – поскольку вы, как впрочем, и все мы, держите свой мозг под постоянным контролем. Мой мозг если открыт, то открыт.
– Давайте не будем… – начал Первый Оратор.
– Пункт личной привилегии, Первый Оратор, извините, что прерываю вас, – заявила Деларме.
– Какого рода личная привилегия, Оратор?
– Оратор Джиндибел обвинил одного из нас в подстрекательстве к убийству, предположительно при помощи фермеров, совершивших нападение на него.
Поскольку обвинение не отведено, я должна считать себя потенциальной убийцей, как и все в этой комнате, включая и вас, Первый Оратор.
– Вы отведете обвинение, Оратор Джиндибел? – спросил Первый Оратор.
Джиндибел сел в кресло, крепко вцепился в подлокотники и сказал:
– Я сделаю это, как только кто-нибудь объяснит мне, почему фермер-хэмиш намеренно вынудил меня опоздать на это заседание.
– Ну, тут может быть тысяча причин, – сказал Первый Оратор – Я повторяю, что это происшествие будет расследовано. А теперь Оратор Джиндибел, в интересах продолжения дискуссии возьмите обратно ваше обвинение?
– Не могу, Первый Оратор. Я потратил долгие минуты на попытки самым деликатным образом обыскать мозг хэмиш, чтобы, не нанося ущерба, заставить фермера изменить поведение, но не смог. Его мозгу не хватало эластичности, какую он должен был иметь. Эмоции были как бы навязаны извне.
Деларме сказала с неожиданной легкой улыбкой:
– И вы думаете, их навязал кто-то из нас? Может, это сделала ваша таинственная организация, состязающаяся с нами и более мощная, чем мы?
– Возможно, – согласился Джиндибел.
– В таком случае, мы не члены этой организации, о которой знаете только вы, и не виноваты, поэтому вы должны забрать свое обвинение. А может, вы обвиняете кого-то из нас в том, что он находится под контролем этой странной организации? Может, один из нас не тот, кем кажется?
– Возможно, – флегматично согласился Джиндибел, отлично понимая, что Деларме накидывает на него веревку с петлей.
– Похоже, – сказала Деларме, готовая затянуть петлю, – что ваш сон о тайной, скрытой организации есть кошмар паранойи. И это вполне соответствует вашим параноидальным фантазиям, что фермеры-хэмиш под влиянием и что Ораторы под тайным контролем. Я хотела бы, тем не менее, проследить дальше эту вашу своеобразную мысль. Кто же из нас, Оратор,
Не я ли?
– Не думаю, Оратор, – сказал Джиндибел. – Если бы вы хотели взять надо мной верх таким сложным способом, вы бы не извещали открыто о своей неприязни ко мне.
– Двойная хитрость, может быть? – спросила Деларме, прямо-таки мурлыкая.
– Это, вероятно, обычный полет параноидальной фантазии.
– Вполне может быть. Вы более опытны в таких делах, нежели я.
Оратор Лестим Джайни горячо вмешался:
– Послушайте, Оратор Джиндибел, если вы реабилитируете Оратора Деларме, то направите свое обвинение против всех остальных. Какие основания могли быть у любого из нас желать вашего опоздания на это заседание, не говоря уже о вашей смерти?
Джиндибел словно бы ожидал этого вопроса.
– Когда я вошел, речь шла о том, чтобы вычеркнуть из записи замечания Первого Оратора. Я – единственный Оратор, не слышавший этих замечаний, ознакомьте меня с ними, и я, по всей вероятности, объясню присутствующим, по каким мотивам меня не хотели здесь видеть!
– Я утверждал, – сказал Первый Оратор, и Оратор Деларме и другие приняли это с серьезными поправками, – основываясь на интуиции и используя методы психоисторической математики, что все будущее плана, возможно, зависит от высылки из Первого Основания Голана Тревиза.
– Другие Ораторы могут думать, как хотят, а что касается меня, то я согласен с этой гипотезой. Тревиз – ключ. Я нахожу, что его внезапное изгнание из Первого Основания слишком любопытно, чтобы быть невинным.
– Не хотите ли вы этим сказать, Оратор Джиндибел, – проговорила Деларме, – что Тревиз в когтях этой таинственной организации, или в ней те люди, что изгнали его? Может, все и вся под контролем, кроме вас, Первого Оратора и меня – раз уж вы объявили, что я неподконтрольна?
Джиндибел ответил:
– Этот бред не требует даже ответа. Лучше позвольте мне спросить, есть ли какой-нибудь Оратор, кто выразил бы согласие с Первым Оратором и со мной в этом деле? Вы читали, я полагаю, математические выкладки, которые я, с разрешения Первого Оратора, передал вам?
Молчание.
– Я повторяю свой вопрос есть ли кто-нибудь?
Молчание.
– Первый Оратор, – сказал Джиндибел, – вот вам и мотив, чтобы заставить меня опоздать.
– Объясните.
– Вы выразили необходимость иметь дело с Тревизом. Это важнейшая инициатива в политике, и если бы Ораторы прочитали мои выкладки, они бы знали, в основном, что носится в воздухе. Однако, если бы они единогласно не согласились с вами – тогда, по традиционному самоограничению, вы не смогли бы идти дальше. При поддержке хотя бы одного Оратора, вы имеете возможность осуществить эту новую политику. Я – единственный Оратор, который поддержал вас, как всем известно, кто читал мои расчеты, поэтому было необходимо любой ценой удалить меня из Совета. Этот трюк почти удался, но я все-таки здесь, и я поддерживаю Первого Оратора. Я согласен с ним, и он может, в соответствии с традициями, не обращать внимания на несогласие остальных одиннадцати Ораторов.