Кризис среднего возраста
Шрифт:
Взял топор и зарубил.
А жена не умерла,
Взяла деньги и ушла.
И оставила записку:
«Ты дурак, а я Лариса!»
То ли от усталости, то ли от нервного напряжения, но отряд одолел приступ хохота. Побросав вещмешки, ребята катались от смеха по траве до икоты, до слез. Взрослые знают: остановить такую вакханалию невозможно. Нужно ждать, пока смех выдохнется, пока дети обессилеют. Да что дети – сам военрук лил слезы от смеха. Ну и считалочка!
Но вот какая вышла штука: копать всё равно пришлось
– Судьба и на печке найдет, Савушкин. Копай, боец. – И военрук протянул ему лопатку.
Иван нарочно оглянулся и развел руками:
– Так нет никакой печки, товарищ командир! Разве что в землянке посмотреть?..
– Посмотрите, посмотрите. И чем быстрее, тем лучше, нам еще топать и топать, и в хорошем темпе, чтобы засветло в монастырь попасть.
Ванька поплевал на ладони и начал копать. Земля была рыхлой, лопатой шуровать было легко. Вскоре проделанный лаз позволил заглянуть внутрь землянки.
– Алексей Сергеевич, в землянке кто-то есть! – вырвалось у Ивана. – Посветите фонариком!..
Не паутина бы, свисавшая плотной шторкой с деревянного потолка, так можно было бы подумать, что землянку партизаны покинули совсем недавно. А за паутиной открылась ужасная картина…
За столом, сколоченным из грубо обтесанных топором досок, позеленевших от времени, уронив голову на руки, сидел скелет в истлевшей форме красноармейца. В затылке сидевшего темнела дырочка. Видимо, убили выстрелом с близкого расстояния. На столе стояла гильза от 45-миллиметрового снаряда, сплющенная сверху. Гильза, конечно, служила лампой-коптилкой. Время доедало железную печку в углу – от нее сохранился лишь ржавый осыпающийся остов.
– Савушкин! Опять фантазия разыгралась? Или фильмов про войну насмотрелся? – Военрук несколько раз поводил сверху фонариком. – Нет там никого и быть не может!
Иван снова заглянул в партизанскую землянку. И вправду никого. Он вздохнул. Он ведь считал информацию! Диафильм посмотрел.
– Савушкин, лаз закопать!
– Так точно!
– Я нанес на карту землянку, по приезде сообщу куда следует, – сказал военрук. – Двигаемся дальше, бойцы.
Еще несколько километров по лесной глухомани, и участникам марш-броска открылась заброшенная деревня со скорбным названием Горелово. Сельцо вполне соответствовало своему мрачному имени. Целых домов тут не обнаружилось. Одни лишь полуразрушенные остовы печей, торчавшие средь бурьяна, напоминали о счастливой довоенной жизни. Ребята примолкли.
Поискав глазами колодец и не найдя его, Сергеич дал команду двигаться дальше.
Колодца с водой не нашлось, зато полило с неба. Неожиданно солнце скрылось, заморосил мелкий холодный дождик. Как ни странно, он принес некоторое облегчение. Правда, вещмешки постепенно намокли, лямки резали плечи.
Бойцы выбились из сил. Темп замедлился. Сказывалась многочасовая усталость. Прекратилась болтовня юнармейцев, военрук и сам перестал шутить. Всем не терпелось поскорее добраться до монастыря, о котором столько рассказывалось, сбросить мокрую одежду и согреться у печки. Животы у всех подвело, однако есть хотелось не особенно. Зато всех мучила жажда. Вода во фляжках закончилась быстро, а свежую набрать было негде. Поэтому-то дождик был очень кстати – и ребята, и капитан слизывали с губ солоноватые струйки дождя вперемешку с потом.
«Загнал, загнал ребятишек, – волновался военрук, поглядывая на уставшие лица мальчишек. – А привал делать нельзя, я их просто потом не подниму. Скорее бы прийти!»
Мысленно он прочертил маршрут по карте. Монастырь должен быть где-то рядом, но где? А если он завел детей не туда?
И что делать в такой ситуации? Да еще под дождем? Закутываться в плащ-палатки – и на землю? А потом всех пацанов –
в лазарет? Нет, так не пойдет.
– Так, – сказал он громко, – бойцы, веселее, веселее, мы уже на подходе, мы рядом с монастырем.
Уставшие, измученные, мечтающие о воде, сухости и тепле мальчишки продвигались по тропе по инерции.
– Вот же он! – воскликнул кто-то впереди.
Черные стены монастыря неожиданно преградили дорогу.
– Ура! – не удержался Сергеич.
– Ура! – еле слышно, пересохшими глотками повторили за ним юнармейцы.
Высокие кирпичные стены, окружавшие монастырь, были частично разрушены, повсюду виднелись следы от пуль и осколков. И странно было видеть одиноко стоявшие въездные ворота, запертые кем-то на засов! По обе стороны от них зияли проломы.
Природа не терпит пустоты. Трудно сказать точно, сколько нужно лет, чтобы от развалин монастыря не осталось ни камешка, но за полвека растения бы точно управились. Подрастали кругом березки, раскидывали ветки рябины, а вездесущий орешник разрастался прямо на алтарной части храма, крышах трапезной и колокольни, покосившейся мельницы с почерневшим от времени водяным колесом. Большой пруд строгой прямоугольной формы контрастировал с полуразрушенными монастырскими строениями.
Здесь-то, среди этих стен, Ваня и увидел новое «кино».
В трапезной школьник замер и даже поднес руки к ушам – его как будто оглушили звуки. Почти так оно и было: звуковые фильмы прокручивались кадрами по старой кладке. Эпизоды прошлого листались, точно многотомное собрание сочинений с иллюстрациями. Мозг Ваньки-Черта «считывал информацию» со сводчатых расписных стен помещения.
Пока он, возбуждённый, смотрел «диафильм», измученные долгим переходом по лесным тропам и промокшие до костей ребята легли чуть не вповалку в монастырском подворье.
В трапезную заглянул военрук.
– А, Савушкин, вот ты где! Всё колдуешь! А ну-ка, дуй за дровами. Стемнеет сейчас. Бойцов надо накормить и спать уложить. Смотрю, ты самый бодрый.
– Алексей Сергеевич, здесь ночевать нельзя! – взмолился Иван. – Здесь что-то нехорошее может случиться, когда все заснут! Чую!
– Так, Савушкин, не корми соловья баснями. Здесь я решаю, кто и где будет ночевать. А ваши сказки и былины мы послушаем в следующий раз. Выполнять приказание!
– Есть выполнять приказание, товарищ военрук!