Кризис среднего возраста
Шрифт:
– Месье Павел, мне доставляет огромное удовольствие врачевать вашу рану и ухаживать за вами!
Поднимаясь, Паша случайно прижался губами к ее шее и в нос ему ударил знакомый аромат польских духов «Быть может». Чувствуя, как сознание его мутится, он прошептал даме сердца на ухо:
– Ах, мадемуазель, для меня эта рана как награда, ведь я защищал вашу честь!
– Так-так! Травкина и Перышкин! Вы в своем уме? Целуетесь в школе, да еще лежа! Вам что, подъездов не хватает?
Голос завуча школы, Михаила Осиповича Вайнштейна, не просто вернул влюбленных с небес на
Они аж отпрянули друг от друга. Окровавленный платок полетел к ногам завуча. Пашкина голова едва не стукнулась о пол. Спасла невезучую голову Ирина. В последний момент она успела подсунуть ладонь.
Завуч нагнулся и поднял красную тряпицу за белый уголок.
– Что здесь произошло? Откуда кровь? – Преодолевая брезгливость, учитель держал окровавленную улику двумя пальцами.
– Да ничего особенного, – подал голос кто-то из одноклассников. – Перышкин поскользнулся и ударился головой. Вон, о колонну. А наша Травкина оказала ему первую помощь! Благородно, Михаил Осипович!
– Так-так… Ну-ка, благородные, быстро к врачу на первый этаж!
Он поднял с пола за руку упиравшегося Перышкина и чуть не силком потянул его в медпункт.
– Нам в школе еще заражения крови не хватало!.. – восклицал он по пути.
Спустя час Павел с забинтованной головой и дурацкой улыбкой на пол-лица объявился в классе. Как раз шла перемена.
В медпункте ему наложили на рану скобы. Заставили прилечь на кушетку – мол, слабость от потери крови. А еще напичкали антибиотиками. Все вместе вернуло героя в состояние эйфории. Он готов был возлюбить весь мир, включая Володьку. А что?
Ведь они вдвоем любят богиню – Ирочку Травкину!
Странно, но его соперника в классе не было. Ну конечно, в туалетную комнату отправился подымить.
В туалете было накурено. Сизые клубы табачного дыма и затылки одноклассников – вот что он там увидел. Над затылками поодаль, на заднем плане возвышался лик Володьки Кирсанова. Тот сидел на подоконнике и ораторствовал. И речь его словно служила продолжением предыдущей речи, прерванной столь драматично.
– Снимаю я с нее кофточку, начинаю расстегивать лифчик и вдруг понимаю: под лифчиком ничего нет! Два комочка ваты размером с кулак падают на пол…
Слушатели захохотали, и это привело Пашу в ярость. И не только это: люби Володька девушку по-настоящему, разве стал бы он глумиться над нею в сортире!..
Павел и сам не понял, как очутился возле окна. Одноклассники вокруг попадали, как кегли. Стащив друга с подоконника, он повалил его на кафельный пол. Заболела вдруг рана на голове. Как у мушкетёра!
Он выплюнул слово за словом в лицо противнику:
– Сегодня моя шпага к вашим услугам, месье! Встречаемся в семь вечера в спортзале. Не опоздай на дуэль!
Его колотило, он с трудом сдерживался. Вот бы врезать сейчас этому гаду!
– Сам не опоздай.
Ответа поострее у сына дипломата не нашлось.
В назначенное время семиклассники буквально осадили спортзал. Поединок обещал быть и увлекательным, и страшным. Это вам не драчка в туалете или за углом!
В основном собрались Володькины вассалы. Накануне тот раздал им щедро упаковки с жевательными резинками и сигареты. Двигая челюстями и то и дело выбегая покурить, вассалы ждали своего сюзерена, могучего и справедливого. Поодаль держалась небольшая группа парней, одетых попроще. Нетерпение их тоже было велико: многие из них поглядывали на часы, висевшие в зале над шведской стенкой.
В разглядывании часов и покуривании минул час, затем второй. Никого не дождавшись, группы сторонников Перышкина и Кирсанова покинули школу. Великое нетерпение сменилось великим разочарованием. Стали ждать в школьном дворе.
– Придут, всё равно придут.
– Таких слов на ветер не бросают.
– Вызов, настоящий вызов на дуэль!..
Вскоре школу покинули уборщицы тетя Клава и ее дочка Зиночка, дурочка, зачатая в алкогольном угаре послевоенной юности. В здании остался один сторож. Он выключил свет, и последние освещённые окна почернели. Прямоугольник школы мрачно возвышался над скелетами тополей и пиками кованого забора. Сторож медленно обошел здание по периметру. Убедившись, что свет везде выключен, он направился в свою подвальную комнатенку.
Тем временем школьный пустырь, летом служивший футбольным полем и беговой дорожкой для сдачи норм, а зимой пространством для лыжной эстафеты, пересекли два юношеских силуэта. Длинный застекленный коридор соединял основное здание школы со спортивным залом, который выстроили позднее. На плане это выглядело буквой «Г» в ее зеркальном отражении. Ножкой буквы являлся спортивный зал с застекленным коридором, а здание школы – перекладиной.
Как попасть в спортзал?.. Легче легкого!
Окно мужского туалета на первом этаже всегда запиралось на шпингалет. В женский же туалет проникнуть через окно можно было свободно. Чем всегда и пользовались опоздавшие на урок школьники.
Отворив оконную раму, соперники беспрепятственно проникли в родную школу.
Не глядя друг на друга, они миновали коридор и влетели в темную пасть спортивного зала. Щелкнул выключатель. Белый свет люминесцентных ламп больно ударил по глазам. Соперники зажмурились и поморгали, привыкая к свету. Не говоря ни слова, они открыли крохотную комнатенку, служившую Иванычу складом спортивного инвентаря. Ключ от нее хранился в условленном месте над дверью, был засунут в щель между стенкой и наличником.
«Мушкетеры» выбрали из пирамиды по рапире. Уткнув рукояти в пол, принялись свинчивать с клинков защитные колпачки.
Понимал ли Володька, что в своей любовной стратегии и тактике зашел слишком далеко? Конечно, понимал. Но гордыня мешала ему протянуть руку сопернику и извиниться. Приближаясь к чему-то роковому, он прокручивал разные варианты финала. В этот вечер из зала уйдет кто-то один, а второй останется лежать на полу. Раненый, а то и убитый. В голове бушевал внутренний голос: «Честь дамы сердца! Честь дамы сердца!.. Вот заколет тебя этот псих с забинтованной головой! Или опасно ранит. Изуродует. И о МГИМО и дипломатической карьере придется забыть! Языком-то трепать ты горазд! Ну-ка, признавайся, сейчас куда свой язык засунул?»